Тени кафе «Домино». Эдуард Хруцкий

Так я могу тебя опять туда отправить.

      – А ты меня не пугай. Меня охранка пугала, контрразведка штаба императорской армии пугала, а я не испугался, а эти люди были не тебе чета.

      Блюмкин полез в карман, вытащил браунинг, положил его на стол.

      Все замерли.

      Их этого же кармана он достал пачку денег, вперемежку советских и франков, потом вытащил массивный золотой портсигар, закурил.

      – Я пошутил, Леонидов, пошутил.

      – Я тоже пошутил.

      – Испугался?

      – Тебя? Нет. Мне на фронте за храбрость Георгия дали.

      – Знаю, знаю, – Блюмкин в упор посмотрел на Леонидова, – мне известно, что ты на Кронштадт шел и пулям не кланялся, тебе орден хотели дать, но социальное происхождение подвело, поэтому наградили именным маузером. Где ствол, репортер?

      – Я серебряную табличку снял, а маузер отдал в Уголовный розыск.

      – Маузер! – ахнул Мариенгоф, – зачем?

      – Чтобы от такой жизни не застрелиться. А если серьезно, я не люблю оружие.

      – Вот и прекрасно, – засмеялся Саблин, – друзья, я пришел с любимой женщиной и другом к вам, моим дорогим людям. Свирский!

      Адъютант подскочил.

      – Неси.

      Через несколько минут адъютант и шофер вдвоем внесли два ящика.

      На столе появилось шампанское, коньяк, ликер и дорогие закуски.

      – Друзья, давайте выпьем за встречу, давайте загуляем, как в старые добрые времена.

      Он выстрелил пробкой шампанского.

      Леонидов подошел к актерскому столу.

      – Не приютите?

      – Как же ты, Олежка, от такого изобилия сбежал? – засмеялся благородный отец, – от шустова и шампани за наш скудный стол.

      Леонидов вынул из кармана бутылку спирта, поставил на стол.

      – Моя доля в вашем пиршестве.

      – Умница, дай я тебя расцелую.

      Благородный отец обнял Леонидова.

      – А я, друзья, к вам по делу.

      – К нам? – удивился Массальский, – это что-то новое.

      – Никак пьесу сочинил? – хлопнул Леонидова по плечу благородный отец, – о делах потом, сначала выпьем.

      Все выпили спирт, даже дамы.

      – Ну, вещай, что за дело?

      – Я получил письмо от Лены Иратовой.

      – С Юга? – спросила певица Татьяна.

      – Да.

      – Как она?

      – Много снималась, кажется удачно. Талдыкин выхлопотал ей французский паспорт…

      – Париж, – мечтательно сказал один из актеров.

      – Она отказалась ехать.

      – Дура, – ахнули актеры.

      – Так какое дело? – спросил благородный отец.

      – Она хочет вернуться к Таирову.

      – Зачем? – вмешался Массальский, – Ленка Иратова – талантище. Мы поговорим с Константином Сергеевичем, он ее возьмет в МХТ. Приходи завтра часа в три в театр. Как раз у нас репетиция закончится.

      – Олежка! – крикнул Есенин, возвращайся скорее, мне без тебя грустно.

      – Иду, – Леонидов выпил рюмку, – спасибо, друзья, вы хорошие люди.

      Леонидов подошел к столу.

      Блюмкин