Отрадное. Владимир Авдошин

озере» по телевизору, когда при жизни отца попросился к нему в кровать, чтобы смотреть этот балет.

      – Это не для детей, – сказала тогда мать.

      Я настаивал, и мать пустила. Правда, я ничего не понял. Медленно танцуют и машут руками друг перед другом. Но в перспективе времени этот эпизод виделся мне таким прекрасным, таким притягательным, что я вновь и вновь вглядывался в ее лицо и не мог насмотреться.

      Раз у нее такая большая работа и во дворе лежит снег, я надеялся, что мы будем ходить во вторую комнату много-много раз и так вот сидеть друг против друга. Но материн солитер всё перебил: на четыре дня её положили в больницу за то, что ела сырую свинину.

      Я говорю ей: «Как же ты ела сырую?»

      А она: «Так, не знаю, привыкла дома есть, в Ташкенте. Ела и ела. Никогда ничего не было».

      Ну вот, а теперь нужно четыре дня лежать в больнице под присмотром. И так как мать проверяла мои домашние задания, перед больницей она попросила хозяйку, чтобы каждый член её семьи по одному дню проверял мои уроки.

      Первый, к кому я попал, был сын хозяйки. Сын был несколько моложе матери, но пытался ухаживать за ней. Это был балованный шалопай – любил мотоциклы и вино. И хотя хозяйка время от времени сбрасывала реплики, вроде: «Это ничего, что помоложе и немного шалопай. Зато наследник, при доме, в перспективе будешь хозяйкой здесь», мать честно сказала:

      – Нет, Вить, у нас с тобой ничего не получится. А ты мне вот в чем помоги. У тебя ребята знакомые. Привези телевизионщика, пусть посмотрит мой телевизор – можно еще сделать что-то или на детали продать?

      Тот привел телевизионщика. Не берусь квалифицировать его анализ, но он сказал: «Только на детали» и сам же отдал матери двадцать пять рублей.

      Так вот. Витя, когда я вошел, жарил себе макароны на сале. Я к нему с тетрадочкой. Проверьте, говорю. Он взял в руки тетрадь. Я ему так робко: «Дяденька Вить! У вас руки вроде как в масле, на тетрадке пятно будет».

      – Где пятно? – убрал он большой палец со страницы. – Никаких пятен. Вот, смотри на свет.

      Через день учительница на весь класс устроила мне выволочку:

      – Как это возможно? Как это кощунственно – делать уроки такими грязными руками! Нет, вы только посмотрите! – и она опять поднесла злополучную страницу на свет. – Это же слоны ходили по тетрадке.

      Ничего себе начало, подумал я.

      Вторым был глава семьи, хозяин Пантелеймон Нефедович. Он молча сел, как садятся в президиум большого собрания, и задрал голову, как большой начальник. После паузы он сказал: «Хм, знаешь что? Ты всё, что меня хочешь спросить, у жинки моей спроси, ладно? А мне некогда».

      Но я был не так прост. Так как меня не особо звали в верхние комнаты, пока он раздумывал, я смог разглядеть вырезанные из дерева невероятные розы, которыми был украшен низ буфета. По большой розе на каждой створке. Как это было здорово сделано!

      Я согласно кивнул и вышел.

      В третий раз я пошел к хозяйке. Не помню, в тот день или в следующий? Она что-то варила на керогазе в большой