Яр. Сергей Есенин

опосля?..

      С взбитой набок отерханной шапкой и обрызганным по запяткам халатом, завернув в ворот редкую белую бороденку, вышел поп.

      – Едем.

      Дьякон сидел на подостланной соломе и, свесив ноги, кшикал облепивших колымагу кур.

      Куры, с кудахтаньем и хлопая крыльями, падали наземь, а сердитый огнеперый петух, нахохлившись, кричал на дьякона и топорщил клювом.

      – Ишь ты какой сурьезный, – говорил шепелявя дьякон, – в засычку все норовишь, не хуже попа нашего, того и гляди в космы вцепишься.

      Батюшка облокотился на дьячка и сел подле дьякона.

      – Ты больно широко раздвинулся, – заметил он ему.

      Дьякон сполз совсем на грядку, прицепил за дышло ноги и мысленно ругался: «Как петух, черт сивый!»

      – Эй, матушка! – крикнул дружко на коренного, но колесо зацепило за вбитый кол. – Н-но, дьявол! – рванул он крепко вожжи, и лошади, кидая грязь, забрякали подковами.

      – А ты, пожалуй, нарочно уселся так, – обернулся поп опять к дьякону, – грязь-то вся мне в лицо норовит.

      – Это, батюшка, Бог шельму карает, – огрызнулся дьякон, но, повернувшись на грядке, полетел кубарем в грязь.

      – Тпру, тпру! – кричал взбудораженный дружко и хлестанул остановившихся лошадей кнутовищем.

      Лошади рванули, но уже не останавливались.

      Подъехав к крыльцу, дружко суматошно ссадил хохотавшего с дьячком попа и повернул за дьяконом.

      Дьякон, склонясь над лужей, замывал грязный подрясник.

      – Не тпрукай, дурак, когда лошади стали, – искоса поглядел на растерявшегося дружка и сел на взбитую солому.

      Молодых вывели с иконами и рассадили по телегам. Жених поехал с попом, а невеста – с крестной матерью.

      Впереди, обвязанные накрест рушниками, скакали верховые, а позади с придаными сундуками гремели несправленные дроги.

      Перед церковью на дорогу выбежала толпа мужиков и, протянув на весу жердь, загородила дорогу.

      Сваха вынесла четверть с водкой и, наливая бражный стакан, приговаривала:

      – Пей, гусь, да пути не мочи.

      Выпившие мужики оттащили жердь в канаву и с криком стали бросать вверх шапки.

      Дьячок сидел с дьяконом и косился – как сваха, не заткнув пробки, болтала пузырившееся вино.

      Из калитки церковной ограды вышел сторож и, отодвигая засов, отворил ворота. Поп слез и, подведя жениха к невесте, сжал их правые руки.

      Около налоя краснел расстеленный полушалок и коптело пламя налепок.

      Не в охоту Косте было жениться, да не захотелось огорчать отца.

      По селу давненько шушукали, что он присватался к вдове-соседке.

      Слухи огорчали мать, а обозленный отец называл его ёрником.

      – Женится – переменится, – говорил Анисиму уважительный кум. – Я сам такой смолоду олахарь был.

      Молодайка оказалась приглядная; после загула свекровь показала ей все свое имущество и отдала сарайные ключи.

      Костя как-то мало смотрел на жену. Он только узнал, что ходившие о невесте слухи оправдались.

      До замужества Анна спуталась со