Назия просит обойтись без поминок. Таха Кехар

тайны и интриги, которые Назия, вероятно, вплела в свою последнюю книгу.

      Тем временем разговор в салоне пошел именно по тому пути, что предвосхищал Фарид.

      – Мне уже не терпится прочитать этот роман, – Парвин сверкнула улыбкой, полной энтузиазма, пряча за ней свои опасения. – Но звучит довольно автобиографично, не думаете? Или я слишком глубоко анализирую пересказ Долли?

      – Пино! – прогремела Наурин, укоризненно качая головой. – Прошу, хватит говорить подобное.

      Назии больше нет. Из уважения к ее памяти пора перестать припоминать ее старые ошибки.

      – Она не то чтобы не права, – отозвалась Долли, – книга и правда в чем-то автобиографична. И да, Пино, – она о нас.

      – И ты собираешься ее издавать? – угрюмо спросила Парвин.

      – Успокойся, Пино, – сказала Долли. – Я вырежу все недостоверные эпизоды.

      Парвин грозно зыркнула на нее, ей слабо верилось, что Долли сможет сделать изложение Назией их истории удобоваримым для публикации. Ее душил смутный страх, что в книге не будет ни слова о несправедливых поступках самой Назии.

      – Ача! А с каких это пор ты стала поборницей правды?! – взревела Парвин. – И как ты поймешь, где правда, а где она дала волю своему богатому воображению?

      – Я знаю, что поступаю правильно, – с раздражением бросила Долли. – Не смей поучать меня лишь потому, что тебе обидно и завидно! Кроме того, это художественная литература, тут сам бог велел давать волю воображению.

      – Завидно?! – повторила Парвин, потрясенная такими обвинениями. – Мне нечему тут завидовать.

      – Но тебе ведь обидно! – прорычала Долли, указывая на нее пальцем. – Ты все еще расстроена, что я забраковала жуткие истории, написанные тобой. Кажется, ты все никак не поймешь, что читателям гораздо лучше без твоих синдхских романтических саг. Да и кому вообще не плевать на твои попытки современной адаптации «Умара и Марви»[6]? Нынешние читатели хотят историй о шикарной жизни. А что ты знаешь о шике? Ты второсортная графоманка, бесконечно оторванная от реальности.

      Слова Долли утопили Парвин еще глубже в ее болото комплексов. Она вскочила на ноги, вне себя от ярости из-за очередной жестокой пощечины от женщины, которой явно нравилось втаптывать ее в грязь.

      Наурин выставила руку вперед и отклонилась на спинку дивана.

      – Хватит, вы обе! – сердито нахмурилась она. – Это прощальная вечеринка для Назии. Не время для распрей. – Наурин поглядела на Парвин, затем обернулась к Долли: – Выпьем чаю, а потом я прочту вам записку, которую Назия оставила в своем дневнике. Думаю, это поможет разрешить этот конфликт.

* * *

      Сабин сидела в кресле-качалке в комнате матери и глядела в окно на свинцовое небо. Слезы стояли в ее глазах, подведенных сурьмой, но по щекам не текли. Комната совсем не изменилась. Деревянная кровать упиралась в оранжевые бугристые стены. Розовая простыня была аккуратно подоткнута под матрас и укрыта таким же розовым одеялом, которое

6

«Умар и Марви» – синдхская сказка о девушке, презревшей могущество и богатство ради простой сельской жизни. Сказка неоднократно подвергалась литературной обработке, в том числе суфийским поэтом Шахом Абдулом Латифом Бхитайя в «Книге Шаха». По ее мотивам в 1956 году сняли одноименный фильм, единственный в истории на языке синдхи, а в 1993-м – сериал «Марви». Имя Марви, героини сказки, служит символом любви к родной земле.