Да будем мы прощены. Э. М. Хоумс

я могу быть? – отвечает Джордж.

      Он вываливает все из карманов на стол, снимает туфли, носки, штаны, трусы, пиджак, рубашку, нижнюю рубашку и все это сует в кухонное мусорное ведро.

      И стоит голый, склонив голову, будто прислушиваясь.

      – Кофе? – снова спрашивает она, приподнимая кофейник.

      Он не отвечает. Идет из кухни через столовую в гостиную, садится в темноте – голый – в кресло.

      – Была драка? – спрашивает Джейн.

      – Автоавария. Ты бы позвонила в страховую компанию и адвокату. У вас есть адвокат?

      – Джордж, у нас есть адвокат?

      – А мне он нужен? – спрашивает тот. – Если да, звони Рутковски.

      – Что-то с ним случилось, – говорит Джейн.

      – Он убил двоих.

      Молчание.

      Она наливает Джорджу кофе и несет его в гостиную вместе с посудным полотенцем. Полотенцем накрывает гениталии мужа, будто кладет салфетку на колени.

      Звонит телефон.

      – Не подходи, – говорит Джордж.

      – Алло? – отвечает она. – К сожалению, его сейчас нет дома, что-нибудь передать? – Джейн слушает. – Да, я вас отлично слышу, – говорит она и вешает трубку. – Кто хочет выпить? – спрашивает она в пустоту и наливает сама себе.

      – Кто это был? – спрашиваю я.

      – Друг семьи, – отвечает она, и ясно, что это был друг той семьи, которая погибла.

      Джордж долго сидит в кресле, полотенце закрывает интимные части, чашка кофе небрежно стоит на ноге. Под ним собирается лужа.

      – Джордж! – умоляющим голосом обращается Джейн, услышав звуки капающей воды. – Кажется, с тобой беда.

      Тесси, старая собака, встает со своей подстилки, подходит, нюхает.

      Джейн бежит в кухню, возвращается с пачкой бумажных полотенец.

      – Это же разъест покрытие пола, – говорит она.

      Все это время Джордж сидит безучастно, как сброшенная шкура линяющей рептилии. Джейн берет у Джорджа чашку и отдает мне. Снимает у него с колен мокрое кухонное полотенце, помогает ему встать и бумажными полотенцами вытирает ему зад и тыльную сторону ляжек.

      – Давай я отведу тебя наверх.

      Они поднимаются по лестнице, я провожаю их глазами. Мне видно тело брата – обмякшее, отвислый живот, подвздошные кости, таз, плоская задница – все такое белое, будто светится в темноте. Они поднимаются, и ниже зада, между ногами, виден розовато-лиловый мешок с яйцами, качающийся, как у старого льва.

      Я сижу на диване. Где моя жена? Клер неинтересно, что случилось? Она не гадает, куда я девался из дома?

      В комнате воняет мочой. На полу – мокрые бумажные полотенца. Джейн не возвращается вытереть лужу. Я это делаю сам и снова усаживаюсь на диван.

      В полутьме таращусь на старую африканскую маску из дерева, отделанную волокнами конопли и перьями, украшенную племенными бисерными узорами. Я смотрю на это незнакомое лицо, которое Нейт привез из школьной поездки в Южную Африку, и маска будто тоже смотрит на меня, будто в ней кто-то есть, будто хочет что-то сказать, но дразнит меня молчанием.

      Ненавижу эту гостиную. Весь этот дом ненавижу. Хочу домой.

      Я эсэмэской сообщаю