Путь лиса. Ольга Кузьмина

за учителем, чем за учеником, но ничем не выказал недовольства. «Глядишь, и поладим», – с осторожным оптимизмом подумал Леший.

      Словно угадав его мысли, хули-цзин отцепил от пояса тыкву-горлянку, заткнутую деревянной пробкой, и встряхнул. Внутри забулькало.

      – Предлагаю скрепить наш договор глотком доброго рисового вина.

      – Один глоток – это маловато будет. – Леший прикинул, сколько у него осталось припасов, и решил, что на пирушку для двоих хватит. – Пошли, у меня в берлоге непочатый бочонок медовухи припрятан.

      – Медовое вино? – Бай Хуан восхищённо цокнул языком. – О, это воистину небесное наслаждение! Как сказал поэт: «Жбан приоткрыв, лью-разливаю по чаркам яшмовый сок, жёлтого золота жир»1.

      – Жир? – переспросил Леший. – Кто же мёд с жиром смешивает? Разве что для лекарских надобностей.

      – Это поэтическое иносказание.

      – А, ну да… – Леший покивал с глубокомысленным видом, хотя так и не смог представить себе сок, выжатый из яшмы.

      Перед своей берлогой он замешкался, сообразив, что не удосужился прибраться после спячки, даже не проветрил, бросил всё, как есть, провонявшее и отсыревшее.

      – Ты это… здесь подожди. – Леший обмахнул рукавом плоский валун у входа, специально сюда прикаченный прошлым летом, когда Болотник повадился в гости захаживать, в зернь играть. – Чем спёртым воздухом дышать, лучше на крыльце повечеряем.

      Он нырнул в берлогу, прикрыв за собой дверь из заговорённого дёрна. Вытащил из ниши в стене бочонок медовухи, надёжно заклятый от порчи, и туесок с орехами. Прихватил было стаканы из бересты, но бросил – потемнели, покоробились. Лучше новые свернуть.

      – Чем богаты… – начал Леший, плечом открывая дверь, и осёкся.

      Валун исчез под зелёной, в тон халату хули-цзин, скатертью. А на скатерти стояло серебряное блюдо с чем-то белёсым. Не то густой творог, не то рыхлый сыр.

      – Гость взял на себя смелость помочь хозяину. – Хули-цзин с улыбкой достал из широкого рукава две фарфоровые чаши с узором из синих драконов и золотых птиц. – Весна в лесу – голодное время, а мне не сложно достать угощение там, где всего вдоволь.

      – Достать или украсть? – Леший принюхался к непонятной еде. В нос шибануло тухлятиной так, что даже слёзы на глазах выступили. – Что это?!

      – Это называется тофу, – хули-цзин облизнулся, – соевый творог.

      – Да не может творог так вонять!

      – О, это особый вонючий тофу. Редкостный деликатес! Чтобы добиться такого благоухания, творог длительное время выдерживают в рассоле из протухшего соевого молока. Чувствуешь, как многообразен и сложен аромат? – Бай Хуан с наслаждением потянул носом воздух. – Настоящая поэма. Навевает воспоминания…

      – О деревенском отхожем месте в жаркий летний полдень! – прогнусавил Леший. У него уже не только слёзы текли, но и сопли.

      – Отрадно слышать слова истинного ценителя! – просиял хули-цзин. – Улавливает ли тонко чувствующий Хранитель нотки тухлых

1

      Бай Хуан цитирует стихи Бо Цзюй-и (772-846 гг.), великого китайского поэта эпохи Тан. Перевод В.М. Алексеева.