Homo animalis. Лучезар Ратибора

идти под прицелом, разбираться, опознаваться в слободе, где его многие знали, где жил его старший сын, никакого желания не было. Поэтому глаза колдуна вспыхнули алым пламенем, из них на Некраса потёк чёрный морок, подавляя его волю и прививая должные мысли. Морок давил, Кудеяр внушал мысли, чеканя каждое слово:

      – Я Кудеяр, отец Хорта. В слободе меня каждый давно знает. И ты меня давно знаешь и помнишь.

      Некрас обмяк, опустил лук, встал с отрешённым выражением лица, глаза его опустели. Он негромко повторил:

      – Да, ты Кудеяр, отец Хорта, свой человек. Я это знал, просто запамятовал.

      Часовой прервался, закинул лук на плечо и вновь полез на свой пост. Теперь в его голове надолго поселится убеждение, что он отца Хорта знает чуть ли не с пелёнок. Так-то лучше, подумал оборотень, а то заведут новеньких, не пройти спокойно, не проехать.

      Колдун зашёл в слободу. На улице играла немногочисленная ребятня, кое-кто из мужиков колол дрова – Кудеяр махнул знакомцам свободной рукой. А вот и хата, где Хорт живёт, изба общинная, в ней обитали сразу несколько ушкуйников. Так в их слободе повелось: холостые-молодые в одной общей избе живут, быт ведут, а если кто жинкой обзаведётся – пристрой отдельный делали, а если уж потомство пошло, то могли и отдельную избу справить. Только ушкуйники при своём пиратском ремесле старались шашни не крутить: жизнь опасная, сегодня в Яви, а завтра в Нави, дружку и детей одинокими легко оставить. Но любовь летучая – дело молодое, посему пару ушкуйников всё-таки девок в слободу притащили, оттуда и пяток дитяток на улице бегали.

      Колдун постучал в дверь и, открыв, вошёл – было не заперто, как это принято в светлое время.

      – Мир вашему дому! – кивнул Кудеяр обитателям дома при входе в горницу. Там за общим столом сидели и трапезничали трое ушкуйников, два были знакомы оборотню с прошлого раза, а третий был новенький, совсем юнец, усы только едва пробились.

      – И ты здрав буди, Кудеяр! – раздался от стола нестройный хор голосов.

      – А где Хорт?

      – На заднем дворе твой Хорт, меч вострит.

      Кудеяр ещё раз кивнул и снова вышел, обошёл дом и увидел своего старшего сына Хорта, тот сидел на пеньке и усердно правил оселком короткий меч. Шаркнет несколько раз, поднесёт на уровень глаз, посмотрит, ещё пройдется – пальцем острие попробует, в воду окунет – для того ведро с водой рядом поставил.

      Хорт видом не в отца пошёл, а весь в мать, что восточных кровей была, – смуглый, черноглазый, темноволосый, с короткой стрижкой почти под срез. От колдуна ему досталась только серебристо-пепельная полоса волос на голове – аккурат со лба до шеи сзади. Левый глаз Хорта пересекал сизый шрам, полученный в морской схватке. Глаз остался целым, но разрез стал у́же, придавая азиатский прищур с одной стороны. Ушкуйник взглянул на пришедшего, отложил меч, встал. Отец с сыном обнялись.

      – Гой еси, батя! Да процветает твой род! – ехидно улыбаясь, сказал Хорт. Вот так поприветствовал: и отцу доброе слово, и себе благое пожелание