Завтра нас похоронят. Эл Ригби

и бросил в специальную щель медный жетон, звякнувший где-то в железных недрах допотопного механизма.

      Высокая платформа продувалась всеми ветрами. Дождь усилился, Карл спрятал нос в воротник и ссутулился. Голова у него немного кружилась от почти бессонной ночи и плохого алкоголя. Он на пару секунд опустил веки, а вновь открыв глаза, неожиданно увидел, как далеко впереди, за станцией, по дороге несется черный автомобиль на огромных красных колесах. Такая машина – неуклюжая, но мощная, собранная из деталей множества других, как чудище Франкенштейна из частей тела разных людей, – была на его памяти всего одна. И она принадлежала Котам. Ларкрайт нахмурился: возвращение этих двоих в город не сулило ничего хорошего. Никому, а особенно крысятам. Вот об этом точно нужно было предупредить Рихарда: Джина и Леон Кац стояли в его личном списке врагов на втором месте – после Чарльза Леонгарда.

      Но слишком долго думать о Котах он не смог: глухое гудение сообщило о прибытии поезда – как всегда, почти пустого в это время. Карл на всякий случай придержал Спайка за ошейник, вошел в вагон и, опустившись на сиденье, повернулся к мокрому окну. Некоторое время смотрел сквозь пелену дождя на дома, потом отвел взгляд. Откинулся на спинку, вытянув ноги, и прикрыл глаза. Краем уха услышал недовольное ворчание Спайка, а потом звук, будто что-то тяжелое упало на сиденье. Он приоткрыл глаза… это запрыгнул пес и улегся рядом, немного поцарапав обивку лапами. К счастью, в вагоне не было людей, и никто не стал возмущаться по этому поводу. Хотя желание возмущаться обычно исчезало, стоило взглянуть на форменное пальто Карла.

      Глаза у Ларкрайта слипались, и, как он ни старался держать их открытыми, ему этого не удавалось. Он ощутил, что голова сама клонится вниз, и в последний момент подхватил свалившиеся очки. Мелькнула неожиданная мысль: Рихард был бы рад, если бы они разбились, эти очки его раздражали. Тем более комиссару было известно, что Карл неплохо видит и без них. Но все же для того, чтобы выстрел по дальней цели был максимально точным, зрение было недостаточно острым. А стрельба могла понадобиться в любую минуту. И к черту Рихарда с его привычкой придираться ко всему, особенно если это «все» имело отношение к Карлу. Инспектор нахмурился и начал тереть пальцами виски – уже не столько борясь со сном, сколько пытаясь выкинуть из головы комиссара.

      Задумавшись, Карл чуть не проехал свою станцию, но объявление безэмоционального и бесполого голоса вернуло его в реальность. Он быстро вскочил, шлепнул по загривку Спайка, вышел из вагона, спустился с платформы и пошел по улице. Пес трусил рядом, постоянно забегая вперед и бесцеремонно обнюхивая редких встречных прохожих. Возле подъезда он остановился и, задрав морду, стал наблюдать, как инспектор набирает код – тому даже показалось, что пес пытается запомнить цифры.

      В подъезде кто-то вновь вывернул почти все лампочки. Карл поднялся на второй этаж, ощупью открыл дверь и вошел в квартиру – тихую, не многим более светлую, чем лестничная площадка, и почти лишенную мебели.