Иисус на Русской равнине, или Иррацио. Максим Яковлев

что ж, – сказал без малейшей заминки священник, – церковные проблемы есть отражение мирских, ведь Церковь состоит из грешников. Есть негативные моменты и в Православии, и в Католической Церкви…

      – Нет такой Церкви.

      Стали слышны извне неясные голоса людей, судя по всему, их было немало…

      – Ах, вот вы куда, – сказал, не поднимая взгляда, отец Иаков.

      – Не я туда, а вы, – произнёс Иисус.

      – То есть, вы о нас, о священстве?

      – Если бы только о священстве, всё гораздо хуже.

      Иисус направился к двери.

      – Но скажите, по-крайней мере, что вы собираетесь делать?! – шагнул было за Иисусом отец Иаков.

      – Спросите ещё, чем я буду ужинать. Я собираюсь делать, что должен.

* * *

      Стоя на невысокой церковной паперти, Фёдор Опушкин, старался, как можно вежливей, сдерживать матушку Наталью, сильно взволнованную, видимо, из-за долгой задержки мужа наедине с тем подозрительным человеком. Группа её поддержки, уже откровенно не молодых, но всё ещё бойких женщин, требовала пропустить её внутрь:

      – Да не волнуйтесь, там ничего плохого не происходит, просто беседуют. Скоро выйдут! – увещевал он в который раз, отвечая на выкрики.

      – Что этому человеку нужно от батюшки?

      – Почему вы нас не пропускаете, кто дал вам право?!

      – Кто он такой, этот ваш Иисус?! Что он здесь воду мутит?!

      – Уже совсем обнаглели, врываются в храм и творят, что хотят! Мы требуем пропустить нас! мы хотим сами увидеть, что там всё нормально!..

      Помимо этой шумливой группы, перед храмом собралось не менее десятка любопытствующих галелеян, и таковых с каждой минутой прибавлялось всё больше.

      Наконец, отворилась дверь, и вышел грустноватый человек, в котором некоторые сельчане узнали Иисуса из старой бани; остальные легко догадались. Всё стихло, словно по команде. Он остановился у края паперти, взирая молча на людей. И стало понятно: что-то должно сейчас произойти непременно, немедленно…

      Но, вышедший следом отец Иаков, и поймавший взглядом всю сцену, поспешил объявить:

      – Не слушайте его, это не Христос! Он сам назвал себя Иисусом, а настоящий Иисус Христос никогда не называл своё имя! Этот человек пришёл неизвестно откуда, пришёл, чтобы разрушить нашу жизнь, наш мир, наш порядок!..

      – Давно пора, – сказал Паша-Каин неожиданно ровным голосом.

      И никто не возразил ему.

      – Он самозванец! – гнул своё батюшка. – Он хочет настроить вас против власти, против священноначалия, не слушайте его, он говорит неправду!..

      – А пусть он скажет, – раздалось откуда-то из толпы, – а мы уж как-нибудь сами разберёмся, есть в нём правда или нет.

      – Пусть говорит! – зычно прибавил Андрей Комонь, стоявший тут с сыном, под одобрительный гул.

      Отец Иаков растерянно переглянулся с матушкой Натальей, но группа поддержки излучала неколебимую преданность.

      Иисус же не упустил своего мгновения:

      – Может быть, вы о чём-то хотите спросить меня? – прозвучал его голос.

      – Если