Иисус на Русской равнине, или Иррацио. Максим Яковлев

на шоссе машину местного партийного начальника по фамилии Поливанов (настоящая – Гольцман), но вместо понимания натолкнулся на категорический отказ и отборную брань, что послужило к ответным мерам: товарищ Поливанов под угрозой нагана был лишён персонального автомобиля, избит, изничтожен, и назван «жидом поганым». Колтыхин-старший, подъехав к Ильинскому храму, среднему брату сунул в руку топор со словами: «Руби и спускай его!» Ступни обрубили, и младший Колтыхин в окровавленных тряпках был доставлен в уездную больницу, где на третьи сутки умер в муках и бредовой горячке от заражения крови. В тот же день чекист Колтыхин, гроза бандитов и прочей сволочи, предстал перед Ревтрибуналом не столько за самоуправство и рукоприкладство в отношении однопартийца, сколько за «великодержавный шовинизм и антисемитизм», и отправлен на Соловки для надлежащего перевоспитания. Средний брат, между тем, приспособил храм под склад колхозного инвентаря и частично под архив сельсовета. Колокол всё-таки сбросили, и обломки его в одной груде с серебряными окладами от икон увезли в Москву, за кремлёвские стены, однако, саму колокольню не трогали до поры, до времени.

      Куда и кем по специальности был направлен старший Колтыхин после отбытия срока в Соловецком лагере покрыто тайной, но однажды, нежданно негаданно, рваной свистящей осенью тридцать седьмого года, он объявился в качестве сотрудника госбезопасности и в должности начальника отдела НКВД по Глебовскому району. Ходил слух, что этому назначению поспособствовал в немалой степени и факт ареста его рокового недруга товарища Поливанова (с последовавшим расстрелом) по делу Троцкистско-Зиновьевского «Объединённого центра».

      В годы войны старший Колтыхин был командиром партизанского отряда, созданного организационной энергией обоих братьев, и скоро фашистские транспортные колонны и эшелоны горели и опрокидывались на обочины железных и прочих земных дорог.

      Под сводами Ильинского храма оккупанты хранили боеприпасы и бочки с горючим; по этому случаю, средний Колтыхин вызвался лично закидать гранатами этот фашистский склад. На окраине села был он схвачен и брошен в застенки глебовского гестапо. Но старший брат вырвал его из вражеских лап: слившись с ночным неистовым ливнем и грохотом бури, силами дерзкой опытной группы – прямо в центре Глебова проникнет, изрешетив свинцом всё движимое и видимое, в подвал гестапо, и вызволит брата, – его, чуть живого от пыток, переправят в столицу вместе с другими спасёнными.

      Средний Колтыхин вернётся после войны всё таким же непроницаемо скрытным, но уже без правой ноги. А старший погибнет, уводитя фашистских карателей от лагеря партизан: отстреливаясь в одиночестве, окружённый со всех сторон, он не поднимет рук, просто выпустит пулю себе в висок. Средний же смог во главе галелеевского колхоза дотянуть до хрущёвских времён, тех самых, в которых опять закрывали храмы. Ильинская церковь с её прослужившим с сорок четвёртого года священником-настоятелем