Их темная Дарлинг. Никки Сент Кроу

дорога поворачивает на юг к домику на дереве, я щёлкаю пальцами Вейну, и он передаёт мне сигарету, чтобы я тоже затянулся. Дым не обжигает, как прежде, и я с удивлением обнаруживаю, что разочарован.

      – И к чему ты это? – спрашиваю я его, выдохнув.

      – Не знаю.

      – Скорее знаешь, но не хочешь мне говорить.

      Он вздыхает:

      – Для Уинни я будто одновременно клинок и хищник с острыми зубами. Либо один порежет её, либо другой разорвёт, и я не знаю, что, чёрт возьми, с этим делать.

      Странно слышать, как он называет её по имени. Это что-то очень личное. Мне приходится подавить в себе вспышку ревности к тому, насколько они близки. Я не сознавал этого раньше – но, естественно, это так. Это неизбежно. Я король. Меня всегда будут держать на расстоянии вытянутой руки. И близнецы никогда и никому не станут ближе, чем друг другу.

      С самого начала было ясно, что для неë самым близким сделается Вейн.

      Она принадлежит всем нам, но Вейну достанется та её часть, которую остальные никогда не увидят. Я должен смириться с этим. Я не против. Но также это значит, что мне нужно удерживать их вместе, потому что без одного я потеряю другую, а без обоих…

      Волки всё ближе, я замечаю, как один из них мелькает в подлеске слева от меня.

      – Так ты хочешь сказать, что отказ от Тени Даркленда не решит твои проблемы? То есть на самом деле нам нужно найти для тебя Тень Невер…

      – Ублюдок, – фыркает Вейн, но в его голосе различается нотка веселья. Он забирает сигарету обратно.

      – Да слушай же, – настаиваю я, – я знаю, каково это, когда понимаешь, что у фальшивой монеты обе стороны одинаково хреновые. Если кто и понимает такое, так это я. Так что, мать твою, просто поговори со мной.

      Но тут волосы у меня на руках встают дыбом: близнецы впереди замедляют шаг, а из леса выглядывает волк.

      Я восстановил свою связь с Неверлендом, но прошло столько времени, что я разучился понимать язык этой земли. Я не узнаю его звуки: и острые грани слогов, и мягкость гласных – чужие. Всему этому нужно учиться заново.

      Что это за зудящее неприятное чувство в затылке? Будто что-то не так?

      Я искоса гляжу на Вейна.

      Возможно, я слишком сильно на него надавил. Может быть, его тёмной тени не по вкусу такое близкое соседство с моей.

      Мы никогда не находились бок о бок в таком раскладе: с двумя тенями разных земель.

      Меня раздражает, что я не подумал об этом раньше.

      И пугает, что это может оказаться проблемой.

      – Ты тоже это чувствуешь? – спрашиваю я.

      Он кивает мне, и его фиолетовый глаз становится чёрным.

      Волк выбегает на середину тропы перед близнецами.

      Мы с Вейном медленно продвигаемся вперёд, обходя принцев с флангов, чтобы выстроиться перед зверем единым внушительным фронтом.

      – Это необычно, – замечает Кас, сохраняя тихий и ровный голос. Ветер меняется, и волосы лезут ему в лицо, но он не пытается их поправить.

      Очень, очень много лет назад я с удовольствием побегал бы с волками наперегонки, но это старая, едва различимая память,