Глубоко. Пронзительно. Нежно. Ринат Валиуллин

персона, – расшифровала аббревиатуру жена. – Я злая, но мне тебя не хватало.

      – У тебя раздвоение личности.

      – Нет, раздвоение – это другое.

      – Какое?

      – Я тебе скажу про раздвоение личности: это когда часть тебя хочет спать, а вторая переспать.

      – В любом случае, – рассмеялся я, принимая вчерашние извинения жены, когда я пытался привести в чувства ее прелести, но взять их в аренду у засыпающего тела не получилось, – береги свои нервы, не на чем потом будет играть. Нервная система – самая важная из всех поставленных человеку Всевышним.

      – А как же внутренней секреции? – на глазах раздобрела сердитость жены, став толстой, ленивой и сонной.

      – Это секретная информация, – улыбался я в трубку.

      – Хватит паясничать, я все еще зла. Я не хочу ничего беречь, я живу один раз. Посмотри, сколько раз я тебе звонила.

      – Двадцать один. Очко.

      – У тебя не нервы, а стальные канаты.

      – Нет, у меня струны. Шесть струн, как чувств у гитары, – механически посмотрел я на пальцы и вспомнил, как мучил бедный инструмент в детстве, но дальше шести аккордов дело не пошло, хотя мозоли на подушечках пальцев от баре, частушек и лестницы имели место.

      – В таком случае у меня их осталось три, как у балалайки.

      – Как мало.

      – Зато эффективно, буду тренькать тебе, пока не ответишь.

      – Чувствую, дело пахнет испанским воротником.

      – Успокойся, марьячи, сейчас это не в моде, сейчас не дерутся за дам, как раньше, не поют им серенады, не лезут из-за них на рожон.

      – Да, черт, как скучно мы живем. С этим надо что-то делать.

      – Даже к скуке у него был деловой подход, – иронизировала жена. Это был хороший признак, признак предмета любви. – Чем займемся сегодня?

      – Любовью, давай тупо займемся любовью.

      – Мне нравится ход ваших сперматозоидов.

      Самое сильное признание – без слов… Все решают оголенные части тела, словно провода, по которым течет ток. Чувствую, как во мне просыпается высоковольтный столб. Шила хотела, чтобы ее ударило током немедленно. Я поспешил домой.

      Она обнаженная лежала, словно закладка в раскрытой книге дивана. Я не знал, когда дочитаю этот роман. Нет, не то чтобы роман был не интересен, просто хотелось читать бесконечно долго.

* * *

      – Ты опять ушел в себя? Давай возвращайся, а то мне скучно. Слышишь? – гладила собаку, сидя у телевизора, Шила.

      – Меня отстранили от полетов.

      – Ты шутишь?

      – Вроде того, но почему-то не смешно.

      – Я не понимаю. За что?

      – По состоянию здоровья. Назначили комиссию на проверку моего психического состояния.

      – Это какой-то абсурд.

      Чувствуя, что ее как-то резко перестали гладить, собака тревожно подняла морду, будто и ей тоже не верилось в сказанное. Новость зависла в воздухе, она заполнила комнату и вытеснила из нее напрочь то уютное состояние дома, к которому стремится каждая семья. Джек всегда чувствовал, если что-то в доме