Вильгельм Молчаливый. Елена Степанян

работа!

      Колиньи (спохватившись). Вы собираетесь об этом сообщить?

      Вильгельм. Вообще-то, доносчику причитается половина имущества еретика. Но вы меня, конечно, не подозреваете, что я хочу разбогатеть подобным образом?

      Колиньи (смущенно). Извините меня, принц! У меня слишком долго была лихорадка.

      В соседней комнате. Пожилой фламандец стоит, прижавшись ухом к двери. Входит девушка.

      Девушка (испуганно). Что ты делаешь, отец?

      Отец (спокойно). Слушаю их разговор. Принц Оранский наследственный бургграф Антверпена. Нам надо знать, что он думает!

      Девушка. Сейчас время давать ему лекарство! Как же быть?

      Отец (посторонившись). Проходи!

      У Колиньи. Девушка смущенно, ни на кого не глядя, подносит адмиралу питье, принимает у него пустую чашку и выходит. Принц Оранский ласково, но бесцеремонно рассматривает ее.

      Вильгельм (вслед девушке). А вот и главный проповедник!

      Колиньи (горячо). Принц, эта девушка чиста, как ангел!

      Вильгельм. Друг мой, любого, кто в этом усомнится, я готов вызвать на поединок!

      Колиньи (после некоторого замешательства). Знаете, принц, я, к своему стыду, плохо разбираюсь в людях, но даю вам слово, что вы мне внушаете необыкновенное доверие… (Он достает из шкафа толстую книгу и кладет перед принцем.) – Вот!

      Вильгельм. Это Библия, надо полагать?

      Колиньи. Да, на вашем родном языке!

      Вильгельм. Мой дорогой Колиньи, в свое время меня с большим усердием обучали латыни, и я ее до сих пор не забыл. Но, поверьте мне, я не вижу никакого преступления в том, что другие не знают латыни и даже не желают ее знать.

      Колиньи. Но за чтение этой книги людей отправляют на костры!

      Вильгельм. Мне это известно. А еще я могу вам сообщить, что все эти меры являются незаконными.

      Колиньи. Как это – незаконными?! Они же спускаются сверху! Все королевские эдикты только об этом и гласят!

      Вильгельм. В этой стране, мой друг, уже несколько веков законом является только то, что принято общим собранием представителей всех сословий. Вам не кажется, что это справедливо? Ведь у отдельных людей, как бы высоко они ни стояли, всегда может найтись повод превратить страну в живодерню.

      Колиньи. А почему я ни от кого, кроме вас, об этом не слышал?

      Вильгельм. Люди забывчивы, адмирал, и очень заняты своими делами. (Прохаживается по комнате.) Скажите, а ваши друзья (указывает на дверь) никогда не рассказывали вам, сколько здесь, в Антверпене, их единомышленников?

      Колиньи. Принц!!!

      Вильгельм. Их здесь десятки тысяч! И хотя они знают, что им грозит костер, они не очень-то стараются скрыть свои убеждения.

      Колиньи. Вера сделала их свободными.

      Вильгельм. Я не берусь оспаривать это утверждение! Но я твердо знаю другое – в их жилах течет не рабская кровь! Можно не изучать конституций и законоположений, но ощущать нутром, что тот, кто пытается насиловать вашу совесть, так же беззаконен,