Шмуц. Фелиция Берлинер

которого мальчики выходят, держась за руки. Она видела, что мальчики там целуются, и в интернете видела. Она не думала, что так бывает, и Йосси уж точно не думал, что так может быть у него. Тати называет его слабым. Тому, что делает Йосси другим, нет места в их мире. Нет места в их семье, нет места в их обществе. Крики отца отвлекают Рейзл от видео, теперь все, что она чувствует, глядя на голых людей, – печаль от того, что Йосси не может быть свободным, как они, что он будет вынужден скрывать свое нутро. Ему придется бороться с самим собой, со своими кишкес, чтобы быть тем, кем отец хочет его видеть. Или он будет таиться, как скрывается Рейзл.

      Кухонный ящик захлопывается, вздрагивает фляйшиг фарфор. Пластиковая посуда для молочной пищи дрожит совсем по-другому, когда хлопает другой ящик. Ужин – всегда фляйшиг. И ссора всегда одна и та же: тати кричит и стучит кулаком, мами пытается его успокоить, говорит тати, что Йосси будет больше стараться, говорит Йосси и Гитти, что тати это не всерьез. Забудьте, говорит мами, все, что он сказал.

      Но вдруг привычный сценарий меняется. Гитти кричит:

      – Оставь Йосси в покое!

      Тонкий вскрик, которого Рейзл раньше не слышала. Тати обходит стол, стены дрожат от его крика:

      – Хуцпадик мейделе!

      Гитти стремительно пробегает по коридору и распахивает дверь перед Рейзл и «Секси Супермоделью» на экране. Но Гитти ее не замечает. Она кидается на кровать Рейзл и рыдает в одеяло. Рейзл левой рукой кликает на крестик на вкладке с порно и открывает таблицу Excel.

      – Гитти, пожалуйста, не плачь! – Рейзл хочется сжать ноги вместе под одеялом, но это невозможно. Жалкое трясущееся тело Гитти оказывается ровно между ее ног.

      – Тати такой злой, – плачет она. – Ненавижу его.

      Она ударяет кулаком по матрасу. Трясущаяся кровать именно то, что нужно Рейзл. Медленно и незаметно она вытаскивает правую руку из-под одеяла.

      Гитти замолкает и, окинув Рейзл цепким взглядом, садится на кровати. Чуть морщит нос и спрашивает, как Рейзл себя чувствует. Дотрагивается до ее щеки.

      – Хайс! – восклицает она, отдернув руку, будто лоб Рейзл настолько горячий, что может обжечь. – Я зову мами.

      – Найн! – Рейзл хватает ее за руку, не давая ей уйти.

      Гитти принюхивается будто неуверенно. Снова принюхивается. Это запах оттуда. Как запах селедки и немного дрожжей из маленького пакетика, которые мами смешивает с водой и сахаром, чтобы сделать халу[29]. Запах всей кухни на ее пальцах! Запах выдает Рейзл.

      Гитти снова принюхивается. Рейзл с Гитти всегда были близки. Они единственные девочки в семье, после первых двух мальчиков и перед последним. Они много лет носили одинаковые платья, да и Гитти высока не по годам, так что их можно было бы принять за близнецов, если бы – к счастью для Гитти – не светло-каштановые волосы младшей, лишь слегка отдающие рыжиной.

      Рейзл кладет руку себе на лоб, поднося запах оттуда прямо к лицу.

      – И правда, Гитти, у меня температура. Я приму аспирин, он поможет.

      Гитти

29

Еврейский традиционный праздничный хлеб, который готовят из сдобного дрожжевого теста с яйцами. Хлеб-халу едят в Шаббат и на праздники.