Гарем. Реальная жизнь Хюррем. Колин Фалконер

вся случившаяся дичь была игрой. И выглядел он теперь настолько самодовольным, что Сулейман невольно откинул голову и тоже расхохотался.

      И вот они уже сидели в павильоне султана. Виола Ибрагима тщилась перепеть скрипучий хор болотных лягушек, а отсветы свечей рябили на складках навеса.

      Восторженное возбуждение от прошедшей охоты гнало от Сулеймана всякий сон. Он сидел на диване скрестив ноги и слушая игру Ибрагима, но мыслями был далеко от музыки. Наконец-то он разрешил для себя вопрос, тревоживший его не первую неделю. Положив на одну чашу весов свой выбор, а на другую требования придворного протокола, он наконец нашел свое решение оправданным перед собственной совестью.

      – Смещаю Пири-пашу с должности великого визиря, – сказал он внезапно.

      Ибрагим перестал играть.

      – Он в чем-то пренебрег своими обязанностями?

      – Нет, дело не в небрежении. Просто я не верю в его способность по-прежнему с ними справляться.

      – Но он же исправно нес службу в Диване долгие годы.

      – Да-да. Некогда он, возможно, вполне соответствовал должности. Но теперь подрастерял те силы, которыми тогда обладал. Намереваюсь назначить его своим губернатором в Египте, дабы не унижать.

      – Кто будет вместо него?

      Сулейман ощутил себя сродни отцу, передающему семейное сокровище наследнику.

      – Ты, Ибрагим.

      – Я?

      – Да, ты будешь моим новым великим визирем!

      Сулейман ждал изъявления благодарности, но не дождался. Ибрагим обнял виолу и стал рассматривать свои ладони.

      – В чем дело?

      – Диван будет дивиться, с какой стати ты возвысил меня за счет столь многоопытного мужа.

      – Не им ставить под вопрос мое суждение о чем бы то ни было.

      – Но что они будут говорить между собой? Вот что меня тревожит.

      – Что бы они там ни говорили между собой, тебе это никак не повредит.

      – Выглядеть будет так, что это назначение я получил исключительно по нашей дружбе.

      Сулейман взглянул на него в изумлении. Вот уж чего он никак не ожидал.

      – Мне страшно, – пробормотал Ибрагим.

      – Значит, быть задранным вепрем или затоптанным собственной лошадью – это тебе не страшно, а Дивана ты боишься?

      – Нет, мой повелитель. Я тебя боюсь.

      – Меня?

      – Шея великого визиря всегда у тебя под мечом.

      Сулейман был потрясен тем, что Ибрагим способен подумать о нем такое. Отец Сулеймана и вправду казнил восемь своих визирей за долгие годы правления. Но он-то ни в чем не похож на своего отца.

      – От меня тебе нечего бояться, Ибрагим.

      – Ты оказываешь мне великую честь. Всегда раньше думал, что и сам этого хочу, но только не теперь. Не возносил бы ты лучше меня до такой высоты, падение с которой станет для меня смертельным.

      Сулейман положил ладонь на плечо Ибрагиму.

      – Клянусь тебе: пока я жив, ни единый волос не упадет с твоей головы. И да покарает меня Аллах, если нарушу эту клятву!

      Ибрагим