В режиме нереального времени. Ольга Пустошинская

и ей почему-то стало почти спокойно. Всё-таки не одна.

      – Кто бы говорил, – с напускным недовольством проворчала она и отодвинулась.

      – Это Пират тебя нашёл, он очень умный, хоть и обычная дворняжка. И нюх, как у пограничной собаки. На, держи. – Боря вложил в Сашкину ладонь что- то мягкое.

      – Что это?.. А-а, брелок!

      Это был меховой белый кролик, которого она любила носить прицепленным к сумке. А Саша и не заметила, как потеряла его.

      – А ты зачем меня искал?

      – Мы думали, убили тебя, – после молчания проговорил Боря. – Мать услышала, как из автомата стреляют, и заплакала: «Это Шурку малахольную застрелили! На рожон лезла, не в себе девка». Ну, я сразу пошёл. Ходил, смотрел, своих спрашивал – никто не видел. Думаю, прячется где-то, надо темноты подождать… Ты есть хочешь?

      Мысль о еде вызывала и голод, и тошноту одновременно.

      – Не хочу. Ты можешь говорить серьёзно? Только без дурацких приколов, по чесноку.

      – Чеснок дома есть, – не сразу ответил Борис.

      Сашка взвилась:

      – Стендапер недоделанный! Здесь кино снимают? Эти люди в немецкой форме – артисты?

      – Да среди них всякие есть, может быть и артисты тоже, – шевельнулся Боря и сказал фальцетом, с неожиданной злостью: – Только, Шурка, людей среди них нет, это выродки, шакальё. Ненавижу! Таких только убивать надо. Я бы в партизаны ушёл, да мать жалко.

      – Ну что за дичь… – простонала Сашка. – Ответь честно, не ври… поклянись, что не соврёшь.

      – Ну, смотря что. Если спросишь военную тайну, то…

      – Какой сегодня год? Это же не военная тайна!

      Боря присвистнул.

      – Это ни для кого не секрет. Третье июля, сорок второй год.

      – Да ты гонишь!

      – Кого гоню?

      – Врёшь! Обманываешь! Говоришь неправду! – повысила голос Сашка. – Поклянись, что сегодня сорок второй год.

      – Честное комсомольское.

      – Дурак! Сейчас и комсомола-то нет.

      – Если райком эвакуировался, это не значит, что я перестал быть комсомольцем, – блеснул в темноте глазами Боря и добавил мягче: – Шур, пойдём к нам, здесь опасно. Уже комендантский час.

      – Подумаешь, – поджала губы Сашка. Ей ничего не оставалось, как согласиться.

***

      – Вот здесь умывайся, – сказала хозяйка и кивнула на серый жестяной рукомойник с крышкой.

      Сашка подёргала за длинный носик, недоумевая, почему не течёт вода.

      – Не умеешь? Вверх толкай ладошкой… ну да, вот так.

      Тётя Тоня усадила Сашку за кухонный стол, над которым тускло светила голая лампочка без плафона, и присела сама. Подвинула Сашке тарелку порезанной кружочками варёной картошки, политой маслом, отрезала ломоть хлеба.

      – Не отыскала бабушку-то? – спросила она и подпёрла ладонью щёку.

      – Не-а, завтра найду. Я посёлок плохо знаю, давно здесь не была, – ответила Сашка и мысленно прибавила: «Найду, когда закончится этот сумасшедший день».

      – Поищи, –