Темные силы. Михаил Волконский

скажите мне!

      – Все вы узнаете в свое время! Повторяю, вам необходимо терпение!.. Я вполне понимаю, что вам, до некоторой степени, трудно вооружиться им, но это необходимо.

      – И больше вы мне ничего не скажете?

      – Ничего.

      Крыжицкий достал лист бумаги, обмакнул перо в чернила и подал Саше Николаичу.

      – Пишите! – сказал он.

      Саша Николаич взял перо и написал под диктовку Агапита Абрамовича следующее:

      «Сим обязуюсь предоставить в полное пользование половину наследства, принадлежащего мне, Андрею Львовичу Сулиме».

      – Кто это – Андрей Львович Сулима? – спросил Саша Николаич.

      – Опять расспросы! – пожав плечами, возразил Крыжицкий. – Не все ли вам равно?.. Ведь половина наследства останется при вас, а кому пойдет вторая половина – вам до этого не может быть и дела!.. Ну, подписывайте!

      Саша Николаич подписался.

      – Вот так! Теперь все в порядке! – одобрил Агапит Абрамович. – Теперь поезжайте домой и ждите... В случае, если будет нужно, я дам вам знать. А если переедете на другую квартиру от Беспалова, то дайте мне знать.

      – Я все-таки к вам наведаюсь когда-нибудь! – предложил Саша Николаич.

      – Этого делать не нужно! – сказал Крыжицкий. – Я вам дам знать! Ну-с, а теперь до приятного свидания.

      Крыжицкий, как только получил расписку, круто изменил тон и выпроводил молодого человека довольно бесцеремонно.

      Саша Николаич был как будто доволен своим посещением Крыжицкого, а вместе с тем, чувствовал себя не совсем хорошо, как будто тут было что-то не так.

      Однако это чувство у него скоро исчезло, и когда он вернулся домой, то уже не думал ни о чем другом, как о будущем наследстве, и рассчитывал, хватит ли у него денег, чтобы прожить на них целый год.

      На год у него денег должно было хватить с лихвой, если, конечно, не позволять себе никаких излишеств, а самое большее через год он снова будет богат и тогда те, кто пренебрег им, пожалеют о том, что так обошлись с ним.

      В числе этих пренебрегающих на первом месте стояла Маня.

      За обедом Саша Николаич был серьезен и разговаривал только с Беспаловым, отвечая сквозь зубы на его вопросы. Маню он игнорировал.

      Ему хотелось, чтобы Маня это заметила и почувствовала, и хоть чем-то дала знать, что интересуется причиной, по которой он сидит у себя.

      Но интерес выказал только Орест, который, напрасно прождав выхода Саши, несколько раз показывался в передней возле его двери, сначала так, будто по своему делу, а потом заглянул в комнату к Саше Николаичу и, сделав жалкую гримасу, кисло осведомился:

      – А как насчет таксы сегодня?

      Саша Николаич сердито посмотрел на него, и, прежде чем он успел ответить, Орест исчез, поняв, что он сунулся не вовремя.

      Орест уже успел привыкнуть к ежедневным получениям полтинника и сегодня почувствовал тоску его лишения.

      Он находил это несправедливым, потому что, в сущности, ничем не провинился и желал восстановить справедливость, если не целым полтинником, то хотя бы частью его.

      И за этой частью он отправился к