Я, бабушка, Илико и Илларион. Нодар Думбадзе

встал, зачерпнул ладонями воду из реки и дал напиться Бежане.

      – Что ты делаешь? Нельзя ему!

      – Вот спасибо тебе! – поблагодарил Бежана Анатолия. – Твой русский умнее тебя, Сосойя, знает он, что теперь мне ничем уже не помочь… – Он вдруг привстал и пристально посмотрел на меня. – Сосойя, где ты?

      – Здесь я, Бежана, не видишь разве меня?

      – Не вижу, Сосойя, не вижу… Кажись, умираю я, Сосойя… – Бежана опустил голову на колени Хатии.

      – Не умирай, Бежана, не умирай, дорогой! – взмолился я. – Что я скажу людям? Слышишь, Бежана, милый мой, потерпи еще немного! Все будет хорошо, Бежана! Вот я здесь, рядом с тобой! Видишь меня, Бежана?

      – Успокойся, Сосойя… А что солнце? Оно уже закатилось?

      – Нет еще, Бежана…

      – Хатия, ты видишь солнце?

      Хатия никого и ничего не видела. Она рыдала.

      – А я не вижу солнце… – сказал Бежана.

      – Видишь, как не видишь! Вон оно, над Концхоулой! Скажи, что видишь солнце, Бежана! – просил я Бежану и гладил его похолодевшие руки.

      – Сосойя, слышишь?

      – Что, Бежана?

      – Слышишь? – Бежана прислушался к чему-то и вдруг тихо запел:

      Девица-красавица

      В загляденье-платьице…

      Бежана пел и улыбался. Потом голос его постепенно стал угасать. Я припал к его груди.

      Бежана ничего уже не чувствовал и не слышал…

      Долго еще я обнимал и ласкал Бежану. Потом почувствовал прикосновение руки Анатолия и поднял голову. Солнца на небе уже не было, но гора еще пылала оранжевым отблеском его лучей.

      Бежана больше не пел…

      Снег

      В конце декабря наступили сильные холода. Однажды вечером подул низовой ветер и пошел снег. Потом ветер улегся, а снег продолжал сыпать без конца. Сухие, пушистые снежинки, медленно кружась, ложились на землю. За ночь снег покрыл все вокруг таким толстым слоем, что утром куры, слетев с насеста, провалились в снег по самый клюв. Снег шел не переставая весь следующий день. И потянулись нескончаемые зимние вечера… Топанье ногами на балконе… Шипенье сырых дров… Вареная ветчина… Протяжный лай собак… В сплошном снежном покрове появились протоптанные тропинки – от домов к колодцам, от соседа к соседу, от села к селу. В школе стихли шум и гомон: дети отсиживались по домам, ожидая, когда уляжется снег. А школьный колокол по утрам звал, звал нас…

      Снег сровнял холмы и впадины… Полегли плетни. Лишь кое-где торчал вбитый недавно кол, да и того уносил случайный прохожий, кто – на дрова, кто – чтобы отбиться от собак или набежавшего ненароком проголодавшегося зверя.

      …Пригорюнившийся Анатолий сидит у камина и ворчит:

      – Глупая выдумка – камин. Дрова пожирает что твой паровоз, а тепла от него – на грош! Лицо горит, а спина мерзнет!

      – Повернитесь теперь спиной! – учит тетя.

      – Вот нашу бы русскую печь сюда!..

      – А разве у вас зимой не холодно? – спрашиваю я.

      – Понимаешь, мороз у нас суше, здесь так и пробирает до мозга костей…

      – Завтра надо смести