Я, бабушка, Илико и Илларион. Нодар Думбадзе

[29]

      – И не жаль ему продавать такую машину! – удивляется Нестор.

      – Ничего не поделаешь – нужда! – говорит Шота.

      – Не надоело вам балагурить! – злится Цира.

      На минуту все умолкают. Потом я продолжаю:

      – Говорят, если переплавить все золото Форда и выковать из этого золота пояс, то можно было бы опоясать весь земной шар.

      – Эх, мне бы застежку от того пояса… Какие бы зубы я себе вставил! – произнес мечтательно Нестор, показывая в улыбке свои черные зубы.

      – Гм, зубы! – ухмыльнулся Шота. – Вот если бы то золото дали мне…

      – Что бы ты сделал? – спросил Нестор.

      – Прежде всего – порвал бы все конспекты и тетради… Затем пошел бы к нашему декану, выложил бы перед ним на стол зачетную книжку и студенческий билет, вежливо попрощался бы и ушел… Впрочем, нет, перед уходом можно оставить ему с килограммчик золота – на марки, если соскучится, пусть напишет мне письмо… А потом – пардон, гуд бай, адьё, будьте здоровы, шапку на голову и – прощайте.

      – А еще?

      – Что – еще!

      – Не одолжишь мне тысячу рублей? Видишь, мне нечем расплатиться за комнату, – попросил я.

      – Вот еще! А мне-то какое дело!

      – Тетя Марта! Слышишь?

      – Слышу, сынок, – отзывается тетя Марта. – Все вы одного поля ягоды – жулики и бездельники!..

      – Отвечайте на третий вопрос, – напоминает Цира.

      – К третьему вопросу я не готов… – смущаюсь я.

      – У кого есть вопросы? – обращается Цира к членам комиссии.

      – Разрешите! – говорит Отар.

      – Пожалуйста!

      – Прошу прощения у уважаемой комиссии, но меня интересует – на самом ли деле этот дегенерат собирается послезавтра сдавать экзамен?

      – Я отказываюсь отвечать! – возмущаюсь я. – Такого вопроса нет в программе!

      Потом наступает черед следующего.

      …Мы расходимся поздней ночью.

      Отар, Нестор и Шота живут в студгородке, Цира – на улице Мачабели. Каждый раз провожаю ее я. Цира – красивая девочка, голубоглазая, бледная и высокая. Почти все ребята нашего курса влюблены в Циру, но она никого не любит и ни с кем, кроме меня, не ходит. Мы часами просиживаем в саду, говорим, говорим без умолку или молчим. И тогда мы похожи на влюбленных – так, по крайней мере, говорят товарищи.

      …Мы медленно идем по проспекту Руставели. Дремлющие у магазинов ночные сторожа, вскинув голову, подозрительно косятся на нас и тут же снова засыпают. Они даже не подозревают, как прекрасен ночной Тбилиси. Кругом тишина. Лишь изредка слышатся далекий скрежет колес трамвая и сонные свистки постовых милиционеров…

      – Зурико!

      – Что, Цира?

      – Ты любишь гулять ночью?

      – Люблю.

      – Тебе не страшно?

      – Нет. А тебе?

      – Мне страшно.

      – Чего же ты боишься?

      – Вдруг нас… разденут?

      – Меня разве только одеть могут…

      – Ну а если меня разденут?

      – Тогда я закрою глаза!

      – Только