Туннель. Бернгард Келлерман

я телефонировал Этель Ллойд, но она не могла сказать мне наверное, будет ли он здесь. В самом деле, это всё очень неприятно…

      – Ну, что ж! Встреча может произойти и не сегодня, – возразил Аллан, стараясь скрыть свое разочарование.

      – Во всяком случае, я буду увиваться около него, как сатана. У него не будет больше ни одного спокойного часа. А пока прощайте!..

      В следующую минуту Гобби уже входил с громким приветствием в соседнюю ложу, где сидели три рыжеволосые девушки с матерью.

      Дирижер, с сухой головой коршуна, внезапно появился опять у пульта, и от литавр поднялся всё нарастающий гром. Фаготы выводили вопросительную, нежно звучащую мелодию, которую они повторяли и усиливали до тех пор, пока скрипки не подхватили ее.

      Мод снова отдалась музыке.

      Аллан сидел с холодными глазами, сдерживая волнение. Он раскаивался теперь в том, что приехал сюда. Он согласился на предложение Ллойда переговорить с ним в ложе концертного зала, потому что знал капризы этого богача, знал, что он почти никого не принимал в своем доме. Аллан готов был извинить Ллойда, если тот действительно был нездоров. Но всё же он требовал исключительного внимания к своему проекту, грандиозность которого подчас даже его самого пугала. Он работал над этим проектом день и ночь в течение пяти лет, и о его планах знали пока только двое: Гобби, который умел так же хорошо молчать, когда это было нужно, как и болтать, затем Ллойд. Мод не знала ничего.

      И ему хотелось, чтобы Ллойд, несмотря на болезнь, притащился хоть как-нибудь на концерт или, по крайней мере, известил его о своей болезни и назначил ему свидание в другом месте!

      Если Ллойд этого не сделает, тогда он, Аллан, не захочет больше иметь никакого дела с капризным больным миллионером!

      Возбужденная атмосфера концертного зала, наполненная оглушающими звуками музыки, ароматами духов, потоками света и сверканием драгоценных камней, делала мысль Аллана напряженной и необыкновенно ясной.

      Голова его работала быстро и точно, хотя сейчас его внезапно охватило сильное волнение. Этот проект был для него всем. В нем заключалась его гибель или его спасение. Он пожертвовал своим состоянием для опытов и подготовительных работ, и ему придется теперь начинать всё с начала, если его планы не осуществятся. Проект был его жизнью. Он мысленно старался определить свои шансы на успех, решить этот вопрос, как алгебраическую задачу. Прежде всего он мог бы заинтересовать своим проектом стальной трест, который сильно пострадал от конкуренции сибирского железа. Трест должен ухватиться за его проект. Десять против одного, что это будет так. А если нет, то с трестом можно начать беспощадную войну! Он может повести атаку на крупный капитал – на Моргана, Вандербильта, Гуда, Маккея, Астора, Гевмейра, Бельмонта, Уайтнея и всех других, как их там зовут! Можно открыть огонь против крупных банков; наконец, он может, если ничего не удастся, заключить союз с печатью.

      Можно достигнуть цели окольным путем и обойтись без Ллойда. Но с Ллойдом, как союзником, атака была бы сразу выиграна и не нужно было бы брать с боя каждую пядь земли.

      И