Туннель. Бернгард Келлерман

а, – такова реплика третьих.

      – Ни один из ответов не верен: это проповедь социализма, показывающая, что, несмотря на все ужасы эксплуатации, общество станет рано или поздно более свободным, и равенство сделается законом для всего мира, – ответят четвертые.

      И все окажутся правы. Бернгард Келлерман (1879-1951) – немецкий писатель, социалист, горячо приветствовавший Великую Октябрьскую революцию и написавший немало в поддержку электрификации и индустриализации в СССР. Но он же – тонкий символист, в своих ранних романах, таких как «Ингеборг» и «Море», показавший, как гамма сложных чувств мешает современному человеку слиться с обществом, как надлежит рвать со своим кругом, чтобы исполнить свое предназначение. В этих романах нюансы чувствительной мысли сочетались со смелыми набросками современного общества; и сатира всякий раз вводилась в действие, где обычный сюжет психологических конфликтов, недоразумений и бесплодных усилий заходил в тупик. «Туннель» (1913) – это первый зрелый роман писателя, в котором характеры и обстоятельства не так важны в сравнении с более общей идеей: а именно – идеей коммуникации, общения людей. В отличие от долгих диалогов в ранних романах, этот роман построен на кратких, телеграфных репликах, словно интертитрах немого кино или заголовках тогдашних газет.

      Сюжет романа более чем прост: строительство трансатлантического туннеля, который для писателя делается символом равенства. На теплоходе есть привилегированный первый класс и трюм для большинства, а в поезде, хотя и есть первый, второй и третий классы, пассажиры так или иначе ведут схожий образ жизни. На теплоходе на верхней палубе бал, а в трюме – слезы и горечь оставленного прошлого; на поезде, пусть одни на мягких диванах, а другие – на жестких деревянных лавках, всё равно общее стремление к будущему, общее желание прибыть вовремя, коротая время за книгой. Действительно, телеграф и тоннели для начала ХХ века были тем же, что интернет – для начала XXI века: иллюзией равенства, что синхронизированное сообщение и даст всем возможность равно проявить себя в профессиональной и общественной жизни.

      Вспомним: 30 июня 1905 года мир познакомился с исследованием молодого сотрудника Бернского патентного бюро Альберта Эйнштейна «К электродинамике движущихся тел». В начале этой статьи, положившей начало теории относительности, Эйнштейн сказал: «Если я, например, говорю: „Этот поезд прибывает сюда в семь часов“, то это означает примерно следующее: „Указание маленькой стрелки моих часов на семь часов и прибытие поезда суть одновременные события“». Для Эйнштейна такое простое согласование фактов означало, что время не может быть точкой отсчета, но только функцией различных синхронизаций. Но мы видим, что поезд оказывается в романе символом не столько прогресса или скорости (тогда уже были аэропланы, и главный герой романа Келлермана ставит целью, чтобы поезда ходили по тоннелю со скоростью аэро плана), сколько всеобщей слаженности мира, когда мы все знаем, во сколько прибудем на работу и сколько часов проведем в отпуске.

      Все люди мира оказываются участниками одного трудового коллектива, одной армии прогресса, подчиняющимися часам так же, как солдаты повинуются приказам своих командиров, но эта мирная армия может разумно распоряжаться ресурсами, а значит, каждым новым большим делом способствовать всеобщему равенству. Впрочем, Келлерман понимает, что равенства сразу не добьешься: в финале романа первый поезд опаздывает. Почему так произошло, вы узнаете при чтении книги; пока что укажем, что это символ того, что прогресс не решает все проблемы. За движением по туннелю поезда, бросившего вызов аэропланам, наблюдает весь мир через «телекинематографы», но быть болельщиком недостаточно, чтобы обеспечить успех команде.

      Мир строительства туннеля страшен: во время взрыва гибнет три тысячи человек, после чего чуть ли не весь мир погружается в кризис, а для бунтующих рабочих приготовлены, хотя, к счастью, не пущены в ход, пулеметы – еще один конвейер синхронизации, где выстрелу соответствует непременное смещение ленты. Но здесь нужно иметь в виду одно: образцом для туннеля стал трансатлантический телеграф, по которому передавались биржевые сводки, но по которому могла быть объявлена война. Телеграф с конца XIX века и стал главным средством поддержания колониального порядка: можно было вовремя отправлять корабли, выстраивать армии, запускать продажи и менять биржевые курсы, – и кто имел доступ к телеграфу, имел ключи и к разделяемому мировому господству. Не случайно по телеграфу играли и шахматные партии: шахматы тогда воспринимались как военно-стратегическая игра, жесткий вид спорта, наподобие бокса (в частности, именно поэтому набоковский Лужин – это совершенно метафорический персонаж, ведь такой живой человек не удержался бы в суровом бизнесе шахмат, тогда как Остап Бендер прекрасно понимал связь шахмат и международной дипломатии). В какой-то мере попыткой оспорить агрессию телеграфа сделался телефон: он стал разделяемым благом, раз один телефон принадлежал множеству абонентов, а значит, в чем-то оказался средством демократизации политики.

      Почему немецкий писатель вдруг решил создать роман об американском бизнесе и специфической инвестиции в мегапроект? Здесь нужно заметить, что к 1913 году репутация Германии как промышленной державы еще не устоялась,