Мой дом – бесконечность. Дмитрий Владимирович Щедровицкий

в зале, в келье.

      Я увидел, как, раскинув

      Сотни пальцев музыкальных

      По больной клавиатуре,

      Свет лечил друзей опальных —

      И, сойдя, лежал на спинах,

      На ковре, соломе, стуле…

      1975

Варшавский цадик

      На самой дальней из окраин,

      Где год великим шел постом

      И мор садился, как хозяин,

      При редкой трапезе за стол, —

      Служил у мельника Иосиф.

      Порой, мешок с мукою сбросив

      Средь поля с неокрепших плеч,

      В страданьях слуха не утратив,

      Он видел Ангелов-собратьев

      И слышал сбивчивую речь:

      «Поют, скрипя, дверные петли,

      Светильник полдня не погас.

      Ступай за нами – и не медли

      От смерти спрятаться средь нас!

      Пока, голодный, по морозцу

      Бежишь – и близится метель,

      Твой Сад Заброшенный разросся,

      С тобой свиданья захотел…»

      Он отвечал: «Я грохот слышу

      Солдат-губителей. Все ближе

      И неизбежней с каждым днем

      Сестер и братьев избиенье.

      Народ! – скажу я. – Внемли пенью

      И засели нездешний дом!..

      Я приурочен к злому часу,

      И если в страхе отступлю, —

      Какие волны хлынут сразу?

      Кого из вас я утоплю?

      Творенье длится. Если сброшу

      Мешок судьбы средь бела дня, —

      Один из вас поднимет ношу,

      Его пошлют сменить меня!»

      …И светлый сонм, охвачен дрожью,

      Бежал, как искры от огня…

      1975

Чтенье книг

      О, чтенье книг – немое построенье

      Заиндевевших замков изо льда…

      И неприметно улицы старенье,

      И то, что шаг затверженный солдат

      Стал неуверенней, и то, что вовсе

      Исчез сосед, как слово из стиха,

      А годы разбредаются, как овцы,

      В твоем лице утратив пастуха,-

      Ты не заметишь, строя лучевые

      Кварталы зданий, гаснущих тотчас.

      Но выйдешь вдруг на улицы живые —

      Занять у них дыханья, истощась,-

      И встанет ель в дверях, как хмурый леший,

      И, распахнув бесшумную метель,

      Войдешь в кирпичный город, побелевший

      От снегопада множества смертей.

      1975

      Поэты

      <Из цикла>

<1> Кольридж

      Внезапно расцветает море,

      Обвито зарослями рук,

      Вздымаясь в бунте и крамоле,

      И над водою дышит Дух.

      И в отрешенном ранге флотском

      Пред Небом шкипер предстоит,

      И завещанье пишет лоцман

      Для развлеченья Нереид.

      И слышен шторма взмах последний:

      Над вознесенною волной,

      Над шлемом бурь, на самом гребне

      Сразился Ангел с сатаной!

      1976

<2> Гете

      Быть в сумраке – светом

      И тьмой – поутру,

      В метели – раздетым,

      Одетым – в жару,

      На Западе – шахом,

      А в бездне – летать

      И каверзным взмахом

      Пространства