Каждый дар – это проклятие. Кэролайн О’Донохью

нитей, пока о ней постепенно забывают. Закрыв глаза, я сосредоточиваюсь, и мне кажется, что почти могу связаться с ней. Нить сенситивности, связывающая меня с Аароном, должна была существовать и между мной и сестрой Ассумптой. Я пытаюсь нащупать ее. Не знаю, какое именно меня охватывает чувство – что-то сверхъестественное или странное постороннее горе, но иногда кажется, что я ее чувствую. Чувствую некое присутствие. Нечто.

      И тут слышится звук. Точнее, шаги по половицам.

      Мы оба вскакиваем. Я инстинктивно хватаюсь за одеяло, вдруг остро осознавая, что из одежды на мне только носки.

      – Что это было, черт возьми?

      Ро быстро натягивает джемпер и нижнее белье, потом поворачивается и пытается успокоить меня.

      – Это не Домохозяйка. Она ведь не вламывается в дома, правда?

      – Нет, – отвечаю я, все еще напуганная. – Наверное.

      Джемпер Ро изумрудно-зеленый и настолько свободный, что спадает с плеча, обнажая его.

      – Похоже, нам послышалось. Вернись на диван, – быстро произношу я.

      – Когда это в фильмах ужасов слова «нам послышалось» действительно означают, что героям послышалось? – спрашивает Ро, натягивая джинсы.

      Раздается еще один стук. На этот раз ближе. Я начинаю жалеть о своих попытках связаться с призраком сестры Ассумпты.

      – Ох, Ро.

      – Я пойду проверю.

      – Не бросай меня!

      Но Ро уже на полпути к выходу, поэтому я быстро надеваю свою одежду и иду следом. Обогреватель тихо потрескивает, а я думаю: «Если я потеряю единственное хорошее, что осталось в моей жизни, я точно сойду с ума».

      3

      Я ЖАЛЕЮ, ЧТО НЕ НАДЕЛА ОБУВЬ. КОГДА МЫ оказываемся в коридоре, я чувствую, что мои носки пропитались пеплом, пылью и прочим мусором. Маленькие щепки, крошечные камешки, которые каким-то образом проникли внутрь.

      – Звук был сверху, – говорит Ро, ставя одну ногу на ступеньку и закрывая глаза. – Постой.

      Я наблюдаю, как он погружается в свой дар, разговаривает с домом, с трубами, с проводкой.

      – Возьми меня за руку.

      Я переплетаю свои пальцы с его. Он ведет меня вверх по гниющей лестнице, переступая каждую предательскую ступеньку и убирая руку с перил в тех местах, где они могут сломаться.

      – У тебя дрожит рука, – замечает Ро. – Ты ведь не очень-то боишься?

      – Нет, – отвечаю я неубедительно.

      – Наверное, это сквоттеры[2]. Жилищный кризис, понимаешь ли.

      Но Ро не разговаривал с Дори на похоронах. Ро не видел, какое удовлетворение мелькало в ее взгляде, как будто она предвидела все заранее. В тот день в ее голосе не было ни капли сомнения. Что, если это все? Конец?

      – Ро, – обращаюсь к нему я. – Я люблю тебя, слышишь?

      – Что?

      – Если что-то случится, я не хочу, чтобы наш последний разговор был о мусоре в глазах.

      – Ладно, Мэйв, я тоже тебя люблю.

      Но тут раздаются еще звуки – топот ног, потом как будто кто-то двигает мебель, после чего опять как будто кто-то шагает. Рука Ро напрягается. Я чувствую, как он думает: «Может,

2

Лица, самовольно заселяющие пустующие, незаселенные здания или помещения, не являющиеся собственниками или арендаторами, также не имеющие иных разрешительных документов.