Время тлеть и время цвести. Том первый. Галина Тер-Микаэлян

кругов, ваши родители интеллигентами были». С налившимися кровью глазами он поднял топор:

      – Твоих рук дело, сука!

      На белом от ужаса лице рот стал огромным от крика, посудомоечное полотенце дернулось вверх в последней нелепой попытке защититься от топора.

      – Я ни при чем! Я…

      Ее вопль был прерван мощным ударом, звук которого гулко отдался по всему дому. Тяжелое топорище раскроило белое лицо и голову в папильотках почти пополам. Опустив руки, Яхов в ужасе глядел на плавающее перед ним в крови тело. Вызванные соседями милиционеры увели обмякшего и ставшего ко всему безразличным убийцу, Полину Николаевну увезли в морг. Всю ночь, обессилевшая от пережитого, Надежда неподвижно просидела в своей пустой комнате, чувствуя себя раздавленной внезапно навалившейся бедой.

      Как? Почему так могло случиться? Пыталась осмыслить, признавалась себе, что да, в последний год по вечерам муж почти никогда не бывал трезвым, так почему же она не придавала этому значения да еще доверяла ему сынишку? Потому, наверное, что на заводе многие пили – на собраниях постоянно «прочищали мозги» бузотерам и прогульщикам. Иван же в рабочее время и капли спиртного в рот не брал, да и дома всегда вел себя тихо, а кому какое дело, если человек с вечера выпьет, а потом до утра лежит бревном – ничего не слыша и не докучая жене ласкою? Если честно, Надежду это в какой-то мере даже устраивало – супружеская близость всегда была для нее скучной и постылой обязанностью, а женщины, придававшие слишком большое значение интимной жизни, казались ничтожными и слабыми. Бодрая и выспавшаяся, вскакивала она ежедневно по звонку будильника, готовила завтрак и будила мужа. Его крепкий молодой организм к утру уже восстанавливал силы, на работу он всегда являлся протрезвевший и вовремя. Изредка Надежда примечала легкую дрожь в пальцах Ивана, и тогда мелькала мысль, что его, пожалуй, нельзя допускать к особо тонкой работе на фрезерном станке – испортит заготовку. Потом эта мысль забывалась, а кроме жены никто ничего не замечал.

      На заводе были потрясены случившимся. Из парткома даже звонили в прокуратуру – доказывали, что произошла ошибка, потому фрезеровщик Яхов не пьет, а в последнее время даже к друзьям на застолье не захаживает и вообще стал сторониться любых компаний. В цеху все гадали и судачили, понемногу начали припоминать, что жизнерадостный прежде комсомольский заводила действительно как-то сник, помрачнел, на вопросы о жизни отвечал односложно и неприветливо, а на седьмое ноября его в профкоме просили со сцены спеть под гитару, так он наотрез отказался. Многие винили Надежду – довела мужика, будь дома все ладно, такого не случилось бы.

      Прокурор на суде потребовал для Яхова высшей меры наказания, но суд, учитывая положительные характеристики с места работы и отсутствие судимостей, дал ему десять лет. На следующий день после суда, Надежда принесла в кабинет главного инженера, который замещал ушедшего в отпуск директора, заявление с просьбой уволить ее по собственному желанию.