Козленок в молоке. Юрий Поляков

горячительных напитков витринами оставил нас один на один с леденящей онтологической бессмысленностью бытия. И нет ему за это прощения!

      – Будем пить, что есть, – бодро сказал я Надюхе.

      – Деньги, пожалуйста, вперед! – попросила она, продолжая рассматривать кусочек неба в окне.

      – Надежда, ты же меня знаешь! – неуклюже возмутился я.

      – Знаю, поэтому деньги, пожалуйста, вперед…

      – Вперед так вперед! Будем скидываться. – И я полез в боковой карман с таким видом, будто у меня там филиал Госбанка.

      Это была известная ресторанная уловка: ты задерживаешь руку в кармане, а ничего не подозревающий новичок вынимает деньги, после чего можно сообщить, что забыл бумажник в пальто, давая ему возможность потратиться. Сведущие в секретах застольного мастерства, Стас и Арнольд сделали то же самое. Так мы некоторое время и сидели, точно три мафиози: каждый сунулся в карман за стволом, но начать пальбу первым никто не решается…

      – Будем платить-то? – нетерпеливо спросила Надюха.

      Мы вопросительно посмотрели на Витька.

      – А у меня шуршиков уже неделю нет! – простодушно ответил он, совсем не смутившись тем, что наше знакомство начинается с прямого вымогательства. – Меня же со стройки уволили…

      – Ну мужик пошел! – возмутилась Надюха. – В ресторан без денег идет, к бабе без…

      Произнося все это, она почему-то глядела именно на Витька, хотя и мы тоже были «без».

      – Без гладиолуса! – подсказал Витек, ухмыляясь.

      Надюха посмотрела на него долгим взглядом женщины, забывшей, когда ей в последний раз дарили цветы.

      – Может, часами возьмешь? – поколебавшись, предложил я, глянув на свои «командирские». – Завтра принесу деньги…

      – Бери, очень хорошие «котлы»! – поддержал меня Витек, уже начавший понемногу осваиваться.

      Скажу сразу: отдать эти часы в залог мне было так же непросто, как папуасу оставить в колониальной лавке свой амулет – мумифицированную и ставшую священной погремушкой мошонку любимого дедушки. (Пошловато, но все равно надо запомнить!)

      – Ну, конечно… Сейчас! Куда их девать-то, часы ваши? Скоро магазин «Тик-так» тут откроем! – ответила она с той чисто бабьей сварливостью, после которой обычно следует согласие.

      – А что это вы, собственно, грубите! – влез нечуткий Жгутович и все испакостил.

      – Я грублю?! – возмутилась она.

      – Ты, Надь, пока иди, – примирительно сказал я. – Мы посельсоветуемся…

      Окатив нас взглядом, исполненным женского презрения, она отошла от столика, и Витек проводил ее жадным глазом. Некоторое время мы сидели молча, стараясь не смотреть друг на друга, а потом Арнольд, крякнув, полез в рюкзак и выставил на стол литровую бутылку из-под венгерского вермута, наполненную жидкостью, по цвету напоминающей отработанное моторное масло.

      – Это та самая «мараловка»? – уточнил я.

      – «Амораловка», –