Собрание сочинений. Том 1. Голоса. Генрих Сапгир

черенок.

      Двоящееся вечно колдовство,

      то юноша, то девушка, то нечто,

      встречая, говорят: – Привет, Ромео.

      Смотри, Парис идет к своей невесте…

      И тут же обернувшись: – Синьорина,

      простите, здесь был, кажется, Ромео…

      Ромео! Слушай, что за наважденье.

      Мне показалось только, что Джульетту

      я видел здесь… Простите, синьорина,

      вы часом не Ромео?.. Мама миа!

      Допустим, у меня в глазах двоится.

      Но не настолько все же я набрался,

      чтобы о д н о из них мужчиной было,

      д р у г о е – женщина… Так говорят

      Бенволио, Бальтазар и все другие

      Влюбленные, я – тайна ваших грез.

      Любовники, я – цель желаний ваших.

      Ромбаба – я, а может быть Джульбарс.

      Для чуда, для чудовища такого

      ни прошлого, ни будущего нет,

      лишь вечное блаженство в настоящем.

      Но вечно невозможно продолжаться

      блаженству

                У меня есть враг – семья,

      вернее две – два тигропоппотама.

      Враждуя, Капулетти и Монтекки

      так резво ненавидели друг друга,

      что все передрались, перепились,

      перееблись, затем переженились.

      Меркуцио женился на Тибальде,

      Сеньора на кормилице женилась.

      Ночной горшок сеньора Капулетти

      женился на исподнице Монтекки,

      а супница Монтекки вышла замуж

      за бронзовый подсвечник Капулетти.

      Ха-ха-ха, смешно! Сегодня ночью

      он вставит ей претолстую свечу.

      А в результате – страшная семья,

      чудовищный мой недруг Монтолетти,

      всей гидрою – драконом стоголовым,

      все эти Капунтекки! Обступили,

      испанскими клинками мне грозят.

      И в мысль еще совсем не приходило:

      меня хотят зарезать, как ягненка,

      на площади Вероны у фонтана.

      За что вы ненавидите меня?

      Мне говорят: «Ты кашлял у стены

      и кашлем разбудил собаку нашу.

      У нас – глаза орехового цвета,

      а ты орехи щелкала вчера».

      Мне говорят: «Ты – наша дочь, племянник,

      племянница, троюродный кузен,

      сестра и брат! Ну разве это не

      причина, чтоб тебя возненавидеть?!»

      Вы правы все: я – чудище, я – монстр.

      Но ты не меньший монстр – семья Контекки.

      Родня Молетти – в неопрятной злобе,

      ты вся срослась, как новый Лаокоон:

      кормилица, но с головой Бенволио,

      Тибальд, но с бородою фра Лоренцо,

      Меркуцио с турнюром Розалины,

      а у тщедушного Монтекки – грудь

      и томный голос мамы Капулетти:

      «О-о мадонна бедное дитя!»

      Все прыгают, визжат и шпаги тычут.

      Жабо, лохмотья, ржавые колеты,

      смешливые глаза, гнилые зубы,

      сквозь жирный грим бездарные гримасы,

      грифоны, львы, знамена цеховые —

      блевотиной, цветами разложенья

      воняет эта рыжая парча.

      За что? – За то! Им ведомо за что,

      за