Три орешка для вдовушки. Лена Ливнева

вытащила из сумки связку ключей и потрясла ею перед носом стража порядка.

      – А… – начал было тот, но Полька уже приложила ключ к замку домофона, и тот послушно запиликал, открывая дверь в подъезд. – А! – сразу успокоился сержант.

      На четвертый этаж мы забрались молча и на цыпочках.

      – Одна бумажка отклеена, – показала я пальцем на болтающийся листок с рукописным текстом и печатями, тайно надеясь, что нашла причину не заходить в квартиру.

      – Тс—с, – зашипела Поля. – Всякое бывает. Вторая бумажка—то на месте, значит, там никого нет.

      Полина достала из сумки пилку для ногтей и с помощью нее ловко открепила край второй бумажки с печатями. Потом внимательно осмотрела горизонтальную щель замка и быстро подобрала нужный ключ. Мы надели перчатки, предусмотрительно изъятые Полькой из наших домашних запасов, – я держу их для земляных работ на нашем участке, – и приготовились к оперативным действиям. Меня всю трясло от страха. Дверь бесшумно отворилась, мы быстро прошмыгнули внутрь и тихонько прикрыли ее за собой.

      Полина посветила фонариком, взятым у нас в кладовке, на замок.

      – Надо же, какой поцарапанный, – удивленно сказала она, – как будто ключом в замок не сразу попадали, шарились, как пьяные. А с внешней стороны замок, как новенький.

      Обстановка однокомнатной квартиры оказалась минимальной. В прихожей к стене была прибита вешалка с тремя крючками, на куне стояли маленький стол, три табуретки и плита, а над столом висел допотопный подвесной шкафчик. В комнате, кроме не застеленной кровати—полуторки на высоких ножках, стояли огромный трехстворчатый шкаф, тумбочка с телевизором, письменный стол и стул. Мебель на вид была примерно семидесятых годов производства. Над столом висела явно самодельная книжная полка, на которой стояло всего три книги. На столе и на полу валялись порядка двадцати коробок и несколько «голых» дисков. Везде, где могли быть отпечатки пальцев, чернели остатки порошка. На окнах не было занавесок, и нам не пришлось включать свет, потому что уличный фонарь светил прямо в окна. Из общей убогости интерьера выбивались только пластиковые стеклопакеты, кондиционер, висящий у окна и вполне современный, хотя и не плазменный, телевизор.

      – Да—а, – протянула Полина. – Мари Морель оказалась скуповата на отделку интерьера. И чего это Солнцев снял такое убожество?

      – Так всего на два месяца, – постаралась я оправдать друга. – Да и денег у него свободных не было. Говорил, все накопления на хороший ремонт своей квартиры потратит.

      – А как он спал при свете фонаря? – удивилась подруга.

      – Не любил темноту, – вспомнила я, как Ярик, впервые оставшись у нас ночевать, попросил разрешение не выключать на ночь бра.

      – Ну, и что мы тут поймем? – Полина открыла шкаф для одежды.

      Один костюм, несколько рубашек, ветровка и джемпер – все, что нашлось в шкафу, Поля ощупала и обыскала карманы.

      – Тут какие—то бумажки в нагрудном кармане пиджака, – прошептала она.

      – Бери