Песнь серебра, пламя, подобное ночи. Амели Вэнь Чжао

рукой за бок, он оттолкнулся от стены и с облегчением обнаружил, что может стоять на ногах. Мир больше не вращался.

      – Пойдем прямо к городским воротам, – сказал он. – Нельзя терять ни минуты.

      Она покачала головой:

      – Это первое место, где они станут искать. Возле закрытых ворот соберется целая толпа Ангелов.

      – Тогда перелезем через городские стены.

      – На них невозможно вскарабкаться. Патрули убьют нас на месте.

      Цзэнь колебался. Если они в ближайшее время не выберутся из Хаак Гуна, он будет кишеть элантийскими солдатами и, что еще хуже, магами правительства.

      «Элантийская военная крепость, должно быть, уже поднята по тревоге», – подумал он. Так что вскоре его и эту девушку выкурят, как угодивших в ловушку муравьев.

      Если все действительно дойдет до этого…

      Цзэнь принял решение за долю секунды.

      – Можешь выбрать наилучший путь, а я позабочусь, чтобы мы его преодолели.

      Глаза девушки заблестели, когда она посмотрела в направлении чайного домика, что остался примерно в дюжине улиц от них. Эмоции, нерешительность, вина и неприкрытая печаль скользили по ее лицу, как облака по ночному небу.

      Это задевало за живое.

      Голос Цзэня смягчился:

      – Ты впервые стала свидетелем такого побоища?

      – Нет.

      Ответ девушки удивил его. За этим коротким резким словом скрывалась тысяча других. Ее взгляд можно было сравнить с непрочитанной книгой и таившейся в ней истории.

      Историей, как Цзэнь подозревал, до боли ему знакомой. Он сжал челюсти.

      – Тогда ты знаешь, что единственное, что мы можем сделать – это выжить.

      Девушка моргнула, и выражение ее лица снова стало непроницаемым. Она уверенно и твердо шагнула вперед, как артистка из чайного домика, переходящая от одного акта к другому.

      – Не отставай, – сказала она, прежде чем скользнуть в тень.

      Колокола зазвонили по всему Хаак Гуну.

      Народ впал в неистовство, и была задействована вся элантийская стража, загоняющая людей, как рыбу в сети. Девушка вела Цзэня закоулками, держась скользких от грязи улиц и узких, покосившихся стен, от которых веяло страданием. Уверенная в себе, она мелькала перед ним как призрак.

      Хаак Гун был портовым городом. Одна его сторона оставалась открытой морю, в то время как остальные три окружали высокие стены, воздвигнутые тысячи циклов назад для защиты от мансорианских захватчиков. Ближе к концу Срединного царства, в эпоху страха, внушенного ныне печально известным демоническим практиком по имени Ночной убийца, эти стены были укреплены. Теперь же элантийцы использовали их, чтобы контролировать работу города и удерживать его жителей внутри. Стены оказались настолько высокими, что взобраться на них было практически невозможно. К тому же, как теперь видел Цзэнь, их патрулировали лучники.

      Окруженные обшарпанными домами, Цзэнь и девушка пригнулись, притаившись в тени, что отбрасывала облупленная глиняная крыша. Они добрались до края трущоб, которые