Последняя патриотическая. Артур Чёрный

просто война, – сидит он ночью в курилке, зловещий и мрачный, с черными ямами на месте щек. – Там даже не первая чеченская. Там – батько Махно. Я такого бардака ни сам не видал, ни от других не слыхал, – блестит он бельмами в темноте. – Кто тут собрался: «Сами зайдем… Поможем своим…» Границу перейдете – вас арестуют всех на хрен и посадят в подвал. Вот тебе и помог Новороссии. Меня одного не смогли провести, а вы всей толпой. Полдня прокатали по Донбассу и обратно в Россию швырнули, не довезли до места. Сорвалось… Думать надо! Сидим, думаем! Выход надо искать на своих, кто примет всю группу.

      Орда коротко описал кусок того айсберга, который увидел за день. Но даже этот кусок впечатлял чудовищным размахом анархии. И поэтому каждому сама ползет в голову мысль: стоит ли вообще это все начинать?

      – Короче… Надо ехать! – восхищенно произношу я в общем молчании, потрясенный тем, что ждет впереди.

      – Ну, всё как у русских… «Надо ехать»… – макает в стакан сигарету Рамзай.

      База существует на деньги спонсоров. Кто они, кому и что присылают, нам неизвестно и, честно сказать, безразлично. Но когда б не их патриотический запал, все покатилось бы к черту. Потому что в 1-й Интернациональной развал и анархия. Создали ее безупречные идеалисты, они же отправляли первых бойцов на антифашистский фронт, а скоро, не удержавшись в тылу, и сами укатили в огонь.

      Ополченец Бревно – один из бывших начальников базы. Провел лето в боях, в какой-то передряге попал во вражеский плен. Взяли их прямо с оружием, снайперскую пару. Да не сработал непреложный закон войны – снайпера непременно в расход! Украинские вояки позарились на винтовки, втихаря присвоили их себе, а при передаче пленных командованию промолчали, кого привели. Иначе б пришлось отдавать и винтовки. Бревно обменяли позже на украинских пленных, живого и невредимого. Сейчас он, кажется, в России на отдыхе[1].

      На базе висит на стене подписанная им «Памятка ополченцу» о конспирации: «Не выходить в город в военной форме… Не отлучаться без строгой надобности… В случае обнаружения слежки…» Да, шпионы из нас никакие. Что здесь за база – кому нужно, давно всё известно, но пока за нами не едут ночью черные воронки. И мы ходим в город в военном, как только приспичит, и вряд ли оглянемся, услышав шаги.

      Бывают периоды, когда исчезают спонсоры, и бригада живет на подножном корму. Как раз наступили такие дни. Старшина Рамзай тряс каждого прибывающего на деньги. Встанет против тебя и смотрит, как штопор в бутылку вкручивает:

      – Живем, хлеб жуем. Сколько у тебя на руках?

      И ты честно – вокруг боевое братство, всё пополам! – отвечаешь:

      – Ну, тысяч пять еще есть…

      – Себе тыщу, остальное на кассу! На обратную дорогу, если что, соберем.

      Со мной номер не прокатил. Я знал по Чечне, что такое «если что, соберем», и помнил, как по дороге домой несколько дней попрошайничал на аэродромах Ханкалы и Моздока, вылавливая попутный в Сибирь самолет.

      – Ну, тысяч пять еще есть, – соврал я перед всем братством, оставив в карманах

1

Покончил с собой зимой 2015-го.