Развод. Игра на выживание. Лина Коваль

на сияющее солнце мне быстро наскучивает, и я отправляюсь к заправленной постели. Забираю спортивную кофту и одеваюсь, застегиваю замок до горла.

      – Одна сессия с психологом, Яна, – уговаривает Олег Александрович.

      – Зачем? – спрашиваю устало. – Что это даст?

      Хочется прикрикнуть на него, но я не могу.

      Физически не могу выдать ни одной гребаной эмоции, кроме слабого раздражения.

      – Вам самой станет легче, – убеждает он.

      Расторможено мотаю тяжелой головой. Потираю бровь кончиками пальцев.

      – Не станет. Я сама во всем виновата.

      – Яна…

      – Я сама села в эту машину. Сама. Этот человек меня не заставлял. Не затаскивал силой.

      – Яна.

      – Я сделала это сама… Са-ма.

      Олег Александрович пододвигает стул к кровати. Деревянные ножки противно скребут по плитке. Присаживается напротив.

      – Вы понимаете, что я сама виновата? – спрашиваю, поигрывая замком на кофте.

      – Нет.

      Раздраженно закатываю глаза. Общается со мной, как с дурой.

      Они все здесь ходят по струнке, потому что отец их давно спонсирует через свой благотворительный фонд.

      – У насилия есть одна особенность, Яна, – держит паузу, разглядывая мои чуть подрагивающие руки. – В нем всегда виноват насильник.

      Ложусь на спину и безучастно смотрю в потолок.

      Усталость словно одеялом накрывает тело. Мне опять непреодолимо хочется спать.

      А еще помыться.

      Постоянно хочется помыться. Раз от раза я тру свое тело мочалкой до противной красноты и жжения. Самые нежные участки кожи на груди, на бедрах уже давно в легких, еле заметных ссадинах, но желание помыться никуда не уходит.

      – Подумайте над этим, Яна, – выговаривает Олег Александрович вставая.

      – Хорошо, – произношу, укладываясь набок.

      Поджимаю ноги к животу и прикрываю тяжелые веки.

      Ночные события почти двухнедельной давности не вспоминаю. Зачем снова и снова проходить всё это?!

      Папа приехал где-то спустя минут сорок, после моего звонка ему. Сорок самых длинных в моей жизни минут, которые даже сейчас сложно забыть. Все это время я бежала босиком по проселочной дороге. Старалась не светить телефоном, чтобы батарея, не дай бог, не умерла, и отец смог отследить меня по геолокации.

      Помню яркие огни вдалеке. Помню, как бешено рыдала, когда увидела родное лицо.

      Дальше пустота.

      Блок.

      Первую неделю практически не вставала. Ступни обрабатывали два раза в день. Наталья, медсестра лет пятидесяти, всё время причитала, что как удачно останутся шрамы. Если не задирать ноги, лёжа на пляже, то и не заметит никто.

      Удачно…

      Я бы посмеялась… если бы могла.

      Когда открываю глаза, вижу перед собой маму.

      – Привет, Ян, – говорит она, неловко улыбаясь.

      – Привет. С кем дети? – спрашиваю хрипло.

      Поднимаюсь с постели и мажу быстрым взглядом по закрытой двери санузла.

      – Мы няню взяли. Так повезло, представляешь? Бывшая воспитательница на пенсии. Идеальные рекомендации, высшее образование.