Год теней. Клэр Легран

Почему так кричала?

      Я ничего не ответила. Если я открою рот, то могу нарваться на ещё большие неприятности.

      Миссис Фарити вздохнула.

      – Пойдём в кабинет директора Купера. – Она крепко взяла меня за руку. – Марк, с тобой я поговорю позже. И не думайте, что вам удастся выкинуть что-то подобное снова. Я пришлю мистера Хоторна из соседнего кабинета наблюдать за вами. Все меня слышали?

      – Да, мэм.

      – Миссис Фаррити! – Джоан даже топнула ножкой. – Это совершеннейшая несправедливость! Оливия только защищалась. У неё есть такое право.

      – Хорошо, Джоан, пойдём с нами.

      – Ладно. – Джоан сухо обняла меня за плечи. – Я пойду и буду её защитником. Я свидетель и знаю правду.

      В приёмной директора миссис Фаррити шепнула что-то мисс Реншоу – блондинке с пушистыми волосами. Когда учительница отвернулась, секретарша потихоньку сунула нам с Джоан по кусочку шоколадки. Миссис Фаррити заполнила какие-то бумаги и ушла, а мисс Реншоу отвела нас в кабинет директора Купера.

      Мы сели напротив него на жёсткие чёрные пластиковые стулья, и директор задержал на нас с Джоан взгляд. Не знаю, как Джоан, но я уставилась в потолок, чтобы не смотреть на него. Мне нечего было сказать директору Куперу. Я ничего плохого не сделала.

      – Итак, – начал он, – расскажите, что случилось.

      – Господин директор, меня зовут Джоан Доусон, – торопливо заговорила моя одноклассница, – и я была свидетелем происшедшего. Я пришла дать показания от лица обвиняемой.

      – Мисс Доусон, – директор Купер потёр лоб, и у меня возникло подозрение, что он не в первый раз слышит такие слова от Джоан. – Позвольте сначала высказаться мисс Стеллателле.

      Джоан прочистила горло.

      – Я, Джоан Элизабет Доусон, торжественно клянусь…

      – Довольно, мисс Доусон. – Директор вызвал мисс Реншоу и попросил отвести Джоан в другую комнату.

      – Не позволяй ему давить на тебя, Оливия, – прошептала Джоан, развернувшись у двери. – Ты невиновна!

      Когда она ушла, директор, устало прищурившись, посмотрел на меня. В последнее время все были усталыми. Ричард Эшли, мистер Рю, даже я. Я хотела к маме, хотела вернуться домой – туда, где мы жили раньше, где мама смотрела, как я рисую, словно это было самое удивительное занятие на свете. Я скучала по счастливым временам, когда Маэстро ещё ужинал с нами и сажал меня к себе на колени, пока изучал партитуру, – до того, как всё пошло кувырком.

      «Это в какой тональности, Оливия?» – спрашивал он. Четыре диеза. Проще простого. «Ми-мажор!» – отвечала я.

      Директор Купер откашлялся.

      – Как дела дома, мисс Стеллателла?

      Я уставилась в стол.

      – Хорошо.

      – Уверены?

      Я открыла рот, потом закрыла и открыла снова. А что говорить? Откуда мне было знать, что ему известно? Не могла же я признаться, что живу в Эмерсон-холле за сценой, где плохой водопровод, что нонни совсем ослабела, а Ричард Эшли устал! Не могла рассказать директору о привидениях или показать ему свой ожог. Что он скажет? Что подумает? Более того, что он сделает?