На дне. Максим Горький

А еще – барин…

      Барон (отдавая книгу). Настя! Подмети пол за меня – ладно?

      Настя (уходя в кухню). Очень нужно… как же!

      Квашня (в двери из кухни – Барону). А ты – иди! Уберутся без тебя… Актер! тебя просят – ты и сделай… не переломишься, чай!

      Актер. Ну… всегда я… не понимаю…

      Барон (выносит из кухни на коромысле корзины. В них – корчаги, покрытые тряпками). Сегодня что-то тяжело…

      Сатин. Стоило тебе родиться бароном…

      Квашня (Актеру). Ты смотри же, – подмети! (Выходит в сени, пропустив вперед себя Барона.)

      Актер (слезая с печи). Мне вредно дышать пылью. (С гордостью.) Мой организм отравлен алкоголем… (Задумывается, сидя на нарах.)

      Сатин. Организм… органон…

      Анна. Андрей Митрич…

      Клещ. Что еще?

      Анна. Там пельмени мне оставила Квашня… возьми, поешь.

      Клещ (подходя к ней). А ты – не будешь?

      Анна. Не хочу… На что мне есть? Ты – работник… тебе – надо…

      Клещ. Боишься? Не бойся… может, еще…

      Анна. Иди, кушай! Тяжело мне… видно, скоро уж.

      Клещ (отходя.) Ничего… может – встанешь… бывает! (Уходит в кухню.)

      Актер (громко, как бы вдруг проснувшись). Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм – совершенно отравлен алкоголем…

      Сатин (улыбаясь). Органон…

      Актер (настойчиво). Не органон, а ор-га-ни-зм…

      Сатин. Сикамбр…

      Актер (машет на него рукой). Э, вздор! Я говорю – серьезно… да. Если организм – отравлен… значит – мне вредно мести пол… дышать пылью…

      Сатин. Макробиотика… ха!

      Бубнов. Ты чего бормочешь?

      Сатин. Слова… А то еще есть – трансцендентальный…

      Бубнов. Это что?

      Сатин. Не знаю… забыл…

      Бубнов. А к чему говоришь?

      Сатин. Так… Надоели мне, брат, все человеческие слова… все наши слова – надоели! Каждое из них слышал я… наверное, тысячу раз…

      Актер. В драме «Гамлет» говорится: «Слова, слова, слова!» Хорошая вещь… Я играл в ней могильщика…

      Клещ (выходя из кухни). Ты с метлой играть скоро будешь?

      Актер. Не твое дело… (Ударяет себя в грудь рукой.) «Офелия! О… помяни меня в твоих молитвах!..»

(За сценой, где-то далеко, – глухой шум, крики, свисток полицейского. Клещ садится за работу и скрипит подпилком.)

      Сатин. Люблю непонятные, редкие слова… Когда я был мальчишкой… служил на телеграфе… я много читал книг…

      Бубнов. А ты был и телеграфистом?

      Сатин. Был… (Усмехаясь.) Есть очень хорошие книги… и множество любопытных слов… Я был образованным человеком… знаешь?

      Бубнов. Слыхал… сто раз! Ну и был… эка важность!.. Я вот – скорняк был… свое заведение имел… Руки у меня были такие желтые – от краски: меха подкрашивал я, – такие, брат, руки были желтые – по локоть! Я уж думал, что до самой смерти не отмою… так с желтыми руками и помру… А теперь вот они, руки… просто грязные… да!

      Сатин. Ну, и что же?

      Бубнов.