Мальва. Максим Горький

нее, вытирая рукавом рубахи потное лицо.

      Вдруг она засмеялась.

      – Мать-то, чай, отцу наказы да поклоны с тобой прислала?

      Яков взглянул на нее, нахмурился и кратко сказал:

      – Известно… А что?

      – Ничего!

      Смех ее не нравился Якову, – он точно поддразнивал его. Парень отвернулся от этой женщины и вспомнил наказы матери.

      Проводив его за околицу деревни, она оперлась на плетень и быстро говорила, часто моргая сухими глазами:

      – Скажи ты ему, Яша… Христа ради, скажи ты ему… Отец, мол!.. Мать-то одна, мол, там… пять годов прошло, а она всё одна! Стареет, мол!.. скажи ты ему, Яковушка, ради господа. Скоро старухой мать-то будет… одна всё, одна! В работе всё. Христа ради, скажи ты ему…

      И она безмолвно заплакала, спрятав лицо в передник.

      Тогда Якову не было жалко ее, а теперь стало жалко… Взглянув на Мальву, он сурово повел бровями.

      – Ну, вот и я! – воскликнул Василий, являясь в шалаш с рыбой в одной руке и ножом – в другой.

      Он уже справился со своим смущением, глубоко скрыв его внутри себя, и теперь смотрел на них спокойно, только в движениях его явилась несвойственная ему суетливость.

      – Вот сейчас запалю я костер… и приду к вам… поговорим! Ах, Яков, а?

      И он опять ушел из шалаша.

      Мальва, не переставая грызть семечки, бесцеремонно разглядывала Якова, а он старался не смотреть на нее, хотя ему этого очень хотелось.

      Потом, так как молчание стесняло его, он сказал вслух:

      – А котомку-то я в лодке оставил, – пойти взять!

      Неторопливо поднявшись с места, он вышел, на смену ему в шалаш явился Василий и, наклонясь к Мальве, заговорил торопливо и сердито:

      – Ну, на что ты-то приехала с ним? Что я про тебя скажу ему? Кто ты мне?

      – Приехала, да и всё! – коротко сказала Мальва.

      – Эх, ты… несообразная баба! Как я теперь буду? Гак прямо ему в глаза и тово… сразу?.. У меня жена дома-то! Мать ему… Должна ты была это сообразить!

      – Очень нужно мне соображать! Боюсь я его, что ли? Али тебя? – спросила она, пренебрежительно щуря свои зеленые глаза. – А как ты давеча завертелся перед ним! То-то смешно мне было!

      – Смешно тебе! А я как буду?

      – А ты думал бы об этом раньше!

      – Да я знал, что ли, что его так вот вдруг выбросит сюда из моря-то?

      Скрипел песок под ногами Якова, и они оборвали свой разговор. Яков принес легонькую котомку, бросил ее в угол и искоса, недобрыми глазами, взглянул на женщину.

      Она с увлечением щелкала семечки, а Василий присел на обрубок, потер руками колени и с улыбкой заговорил:

      – Так вот ты, значит, и явился… как это ты надумал?

      – Да так… Писали мы тебе…

      – Когда? Я никакого письма не получал!..

      – Ну? А мы писали…

      – Потерялось, видно, письмо-то, – огорчился Василий. – Ишь ты, черт его возьми… а? Когда нужно – оно и потерялось…

      – Стало быть, ты не знаешь наших-то делов? – спросил Яков, недоверчиво взглянув на отца.

      – Да откуда? Не получал я письма!

      Тогда