Измена. Осколки моей души. Эстер Рейн

бегали дети, репетировали. У стола с жаром спорили двое мужчин.

      – Лизетт не подойдет на роль Орландины! Можешь не переубеждать меня в этом. У нее совершенно другое амплуа!

      – Но у нес нет выбора. Шерри́ совершенно охрипла и кашляет.

      – Можно дать эту роль Ферджине. Она давно хочет выйти из тени.

      – Для этого ей надо научиться читать! Никто не станет всю ночь на пролет зубрить с ней текст.

      – Мы можем поменять постановку. В истории про пастушку Ферджине знает роль наизусть.

      – Пастушку мы показывали здесь в прошлом году.

      – Тогда я не приложу ума, что делать!

      – Соглашайся на Лизетт! Ты на сотню верст от сюда не найдешь умеющую читать девушку.

      Расставляя еду, я из чистого любопытства заглянула в исписанные торопливым почерком листы, проверить, понимаю ли я местную письменность.

      – Постой-ка! Эй, ты ведь читаешь?

      Я вздрогнула, будто меня поймали на чем-то неприличном.

      – Как тебя зовут?

      – Еля, – как-то само выскочило изо рта.

      – Арнольд, брось, девчонка с кухни не может уметь читать.

      – Но я видел собственными глазами. Так, ты читаешь?

      – Так, совсем чуть-чуть…

      – Слава доброму случаю! Элоиза наше спасение. Только взгляни на нее, она вылитая жрица, эти тяжелые каштановые локоны, выразительные глаза, а брови!

      – Что с моими бровями? – я тревожно коснулась бровей, надеясь, что в этой реальности они не срослись у меня на переносице.

      – Она, наверное, едва складывает буквы. Пол ночи только потратит на то, чтобы прочесть роль.

      – Боюсь, ваш спор бессмыслен, господа, у меня много работы на кухне, и я совершенно не хочу выступать. – вклинилась я в разговор.

      – Как? Все хотят выступать!

      – Все просто мечтают выступать у нас! – хором воскликнули оба мужчины, задетые, кажется, в самое сердце.

      – Но я не хочу, извините, мне надо вернуться на кухню.

      – Девчонка просто набивает себе цену.

      – Но ты слышишь, как она говорит?

      – Хорошо, Арнольд, хорошо. Даю серебряный всего за одно выступление!

      На моем лице не отразилось, так ожидаемое мужчинами, восхищение, я просто понятия не имела много это или мало.

      – Мне уже платят за работу на кухне, – а платят ли? – и я должна, в первую очередь, выполнять ее. Завтра праздник, нам и так всю ночь возиться с пирогами. При всем желание вам помочь, у меня не получится сделать то, что вы хотите.

      – Гермонд, прошу тебя!

      – Два серебряных, что просто немыслимо, и я пошлю людей на вашу кухню.

      Я искоса глянула на Маришку, ее глаза округлились до размера блюдец, что-то подсказывало мне, что помощницы кухарок от таких денег в этом мире не отказываются, да и помощь на кухне нам не помешает…

      – Ладно, но это в первый и в последний раз. – про себя я очень надеялась, что текст будет не большим, а их выступление слабо отличается от сельского кружка самодеятельности.

      Гермонд фыркнул сквозь большие пушистые усы, Арнольд с тоненькими усиками и пенсне