Измена. Осколки моей души. Эстер Рейн

боли? Чувство несправедливости и обиды сдавливало грудь. Я быстро миновала двор, почти пробежала мимо скотного двора, располагавшегося подальше от имения, что бы шум и запахи не мешали хозяевам, и оказалась в бескрайнем поле, где колосилась еще зеленая тяжелая рож, а между колосьев росли васильки и ромашки. Отчего все вокруг, словно издевалось надо мной своей красотою? Я устало опустилась на колени и заплакала, мне было горько от того, что мир так красив, а человеческая душа столь уродлива и лжива. Мне, вдруг, стало жаль и этот василек, и ромашку, которых никто не оценит, не поймет их простой и искренней красоты, их воли к жизни и любви к солнцу. Я чувствовала себя таким же луговым цветком, который любил и доверял своему солнцу, но однажды его просто скосили, не за что, бросили как ненужный сорняк, растоптав нежные лепестки. Почему? За что? Что я сделала тебе, Дарен?

      Я горевала, глотая горькие слезы, обхватив себя руками, покачиваясь, словно баюкая свою боль, застрявшую занозой глубоко в сердце. Когда приступ жалости к себе немного прошел, я легла, прижав колени к груди, наблюдая, как муравей ползет по стебельку, как маленькая голубая бабочка длинным хоботком ищет нектар в желтой тычинки ромашки, я прислушивалась к такому летнему и мелодичному стрекоту кузнечиков. Мне становилось легче от того, что жизнь вокруг продолжается не смотря на мою боль и вопреки ей. Я даже не заметила момента, когда мои веки отяжелели и я уснула.

      Проснулась я от острого чувства реальности. Солнце почти село за горизонтом, по щеке полз муравей и становилось ощутимо зябко. Я села, ясно и окончательно осознав, что все это – не сон. Я нахожусь в какой-то иной реальности и как выбраться от сюда не имею ни малейшего представления. Скорее всего, я расшибла голову о кухонный пол и в моем мире меня больше нет. Мне ясно представилось, как вечером Дарен пришел домой, позвал меня, удивляясь, что везде темно, потом шагнул на кухню. Возможно, он даже споткнулся о мои ноги, прежде чем успел включить свет. А щелкнув выключателем он увидел бледное лицо и застывшую лужу крови. Он наклоняется ко мне, пытаясь прощупать пульс, второй рукой набирая скорую в телефоне. Но приехавшим врачам не остается ничего другого, кроме как накрыть мое тело простынкой и констатировать смерть.

      Что чувствует в этот момент Дарен? Сожаление, что предал меня или облегчение, что теперь не придется скрывать измену, либо разводиться со мной? А может его чувства смешаны? Возможно, он уже заметил, так и не разобранные, пакеты из супермаркета и понял, что я могла проходить мимо того кафе и увидеть его с другой. Скорее всего он достанет чек и посмотрит на время покупки. В его голове сложится картинка, станет понятно, почему я вошла на кухню в уличной обуви. Такая пустяковая оплошность стоила мне жизни. Смешно, не правда ли? Я усмехнулась с чувством горечи в душе. Умерла на кухне и возродилась на кухне. Слава случаю – не в туалете, а то ездила бы теперь золотарем на вонючей повозке в компании мух. На кухне все же и тепло, и к еде ближе. Не так уж и плохо, если подумать. Но, если уж и в этом мире соберусь помирать, лягу на диван в холле, чтобы в следующий раз стать хозяйкой, а не прислугой.

      Я