Революция. Артуро Перес-Реверте

Мне в душу! Но сам знаешь – кулик в своем болоте велик. Бери десять тысяч песо – и ступай на все четыре стороны.

      – Ай, мамочка моя… – протянул майор и растерянно заскреб в затылке. – А нам что делать?

      – А вы поступаете в это… как его?… распоряжение Рауля Мадеро, президентова брата… Теперь под его началом будете, и скажи спасибо, что не под концом.

      – А если мы не желаем?

      – А не желаете – валите домой, к свиньям своим… Заметь, я не сказал «к свиньям собачьим». Тебе тоже выплатят сколько-то, мы ведь за это бились, верно?

      – А революция-то, сеньор полковник?

      Вилья полуобернулся и взглянул на здание таможни.

      – По словам господ, которые там сидят, революция уже совершилась. И они уже видят себя в столице. По всему судя, теперь, когда Сьюдад-Хуарес взят, старику Порфирио скоро крышка. И теперь все изменится. Так они говорят, хотя я лично особых перемен пока не наблюдаю.

      Гарса понуро покачал головой. Шляпу он снял, и на ярком солнце шрам вдоль щеки казался глубже. Потом майор с опаской взглянул на Сармьенто:

      – Индеец тоже остается?

      – Нет, со мной поедет. Охранять будет.

      – А я, сеньор полковник?

      Сказано было так безнадежно и горестно, что Вилья ободряюще улыбнулся:

      – В самом скором времени – все, что тебе заблагорассудится, но пока, в настоящую минуту, продолжаешь выполнять приказы. Не можем же мы все разом взять и отвалить.

      – Послушай, Панчо…

      – Ну что еще, дружище? И брось ты этот похоронный тон.

      Мартин не пропустил мимо ушей ни внезапный переход на «ты», ни неуставное обращение по имени, а не по званию. Хеновево Гарса еще ниже опустил голову, разглядывая свои запыленные сапоги. Было видно, что ему трудно выговорить то, что он произнес:

      – Мы ведь с тобой вместе хрен знает сколько времени… С тех пор, как поступили в руралес в Сьерра-Асуль, так ведь?

      – Так, Хено, все так.

      – Прежде, чем ввязались в нынешние дела… Когда нас называли просто бандитами…

      – Истинная правда. И что с того?

      Майор больше не проронил ни звука. Он по-прежнему созерцал носки сапог, и лицо у него было страдальческое. Вилья обхватил его за плечи, крепко обнял. Дон Франсиско Мадеро, сказал он, человек порядочный. Но кое-чего не видит.

      – Чересчур он добросердечен. Понимаешь, брат, о чем я? Если я уйду, разве можно оставить его одного в когтях Ороско и прочего воронья? Среди этих ненасытных стервятников? Надо, чтобы рядом с ним были хорошие люди, надежные люди. Испытанные революционеры навроде тебя.

      – Сармьенто же ты забираешь с собой?

      – Забираю, потому что тебе доверяю больше, чем этому головорезу, который без моего пригляда свернет не на ту дорожку и пойдет крошить не тех, кого надо. Пока он рядом, я за ним присмотрю. – Он мрачно улыбнулся индейцу. – И потом, у нас обоих есть одно незаконченное дельце.

      Вилья, словно собственные слова напомнили ему о Мартине, внимательно посмотрел на него. Оглядел с ног до головы, и улыбка его стала злорадной.

      – Кстати,