Город. Савелий Лукошкин

Я случайно знал, что это признак серьезной сердечной недостаточности.

      – Посмотрите на ваши ногти, господин Зельде. А теперь на мои.

      Он послушно посмотрел.

      – Видите, у вас они другие. Это из-за разрастания соединительной ткани. Вместо живых и полезных функциональных клеток растет пустая бесчувственная плоть. Это называется фиброз – он возникает из-за недостатка кровообращения.

      В целом, ваши ногти свидетельствуют о серьезной сердечной недостаточности. Я бы советовал вам наблюдаться у врача.

      – Благодарю вас, – сказал капитан, – За ценное наблюдение и совет. Но на корабле уже есть фельдшер. Пусть он хуже вас – но я не могу без предупреждения бросить одного из своих людей здесь.

      Все было без толку. Шансов теперь не было, но игру стоит продолжать до конца.

      – По образованию я не врач, – в свою очередь улыбнулся я, – А журналист. За два года вашего плавания мог бы создать прекрасный репортаж или даже книгу – о капитане Оскаре Зельде и его судне. Нового Ахава я вам не обещаю, но… – я как можно более равнодушно пожал плечами, – Мне говорили, вы тщеславны.

      – Ахава и так когда-то списывали с меня.

      – Он был написан в прошлом веке.

      – Знаю. Вы новичок, позвольте в свою очередь поделиться с вами опытом. Здесь, на окраинах мира, все немножко по-другому. Подо льдом всё сохраняется куда лучше – люди, животные, предания. Помните это – и вам здесь понравится. Приобретете бесценный опыт.

      Мне нечего было на это сказать, поэтому я просто уточнил, – То есть, вы меня не возьмете?

      – Нет, – он с сочувствием покачал головой, – Судно полностью укомплектовано. И киты весят немало. Мы не можем взять ни одного лишнего человека.

      – Жалко, – сказал я и залпом допил ликер, – Приятно было познакомиться. Удачного вам плавания, капитан Зельде.

      – Удачи и вам, господин Луниш, – как-то особенно умиротворенно сказал он.

      Уже в спину мне он что-то, кажется, добавил, но я не стал оборачиваться и переспрашивать.

      – Не повезло? – спросил у выхода Клаас.

      Я кивнул и развел руками – мол, ну что же, не беда.

      Он улыбнулся, – Тогда до встречи.

      И я пошёл домой.

      Глава четвертая

      Интермедия вторая

      На город опускался вечер. Вечер и снег.

      На кухне, перелистывая свою писанину о городе, сидит Артём. Он думает о том, что это невозможно – с физической, климатической, географической точек зрения. Что это невозможно даже с точки зрения морали – почему пароходная компания так с ним поступила?

      На секунду взглянув в окно, он видит густые, ярко-белые хлопья снега. Артём в изумлении подходит, проводит рукой по холодному стеклу. Черепичные крыши, башенки, балконы, карнизы окон – все перед ним укутано снегом.

      Чуть дальше, в старых припортовых районах, Мик слушает орган. Он сидит на подоконнике, обняв руками колени, освещаемый голубоватым сиянием снега за спиной. Галерея почти темна – лампы только у органиста – и он невидим. Он слушает. Звук здесь, наверху, разносится долгим потрескивающим эхом. Потом