Город. Савелий Лукошкин

посмотрел на меня с интересом, – Точно. А где еще она могла произойти?

      – Здесь тоже пропадают дети.

      Мик спрыгнул с подоконника и обернулся к окну. Тонкий грифельный силуэт на фоне акварельного, нежного и мокрого голубого неба.

      – Нет, – после паузы сказал он, – Совсем не похоже. Здесь они пропадают, наверное, как-то по-другому.

      – Наверное, – вздохнул я, – Кофе совсем выдохся, сварить тебе еще?

      – Нет, спасибо.

      Мик обернулся и снова вскарабкался на подоконник. За его спиной, близко-близко к стеклу, промчалась большая белая чайка.

      – Ну так вот, – продолжил Мик. Я потихоньку начал скручивать себе папиросу.

      – Я проснулся в чулане на рассвете. Первым делом я выглянул в окно. Но стекло было мутное. Видно было только черную дорогу под домом, какое-то старое дерево и забор. За забором была, кажется, свалка.

      Тогда Мик подошёл к двери и прислушался. Тишина стояла полная, настоящая – когда поскрипывают сами себе половицы и вздыхает сквозняк. Дом казался давным-давно пустым. Мик вытянул швабру и подергал дверь – по-прежнему заперта, конечно.

      Вернувшись к окну, он локтем, стараясь действовать потише, выбил одно стеклышко, потом второе. В лицо ударил холодный воздух. Пахло морем, помойкой и рассветом.

      Мик огляделся. Теперь было точно ясно, что дом стоит на старой грунтовой дороге. Прямо под окном росла скрючившаяся яблоня в редкой листве. Через дорогу был деревянный забор, из-за которого выглядывали вершины мусорных гор. Над ними кружились чайки, а за чайками виден был край встающего солнца.

      Мик сел на пол и задумался. Пробовал поговорить с Зеленой Девочкой, но она не отвечала, неподвижно сидя в своем портрете.

      Переборов страх и отвращение, он решил еще раз перебрать детскую одежду. Надо было найти ключ. Зачем его вообще похитили? Хотя бы кто похитил?

      Аккуратно разложив все вещи на полу, он начал осмотр. Внимательно оглядывал со всех сторон, выворачивал, снова осматривал, откладывал. Старался не касаться пятен засохшей крови.

      Желтая курточка с капюшоном. Вроде бы на мальчика, размером почти на Мика. Пятен крови нет, просто грязная. Оборван один рукав.

      Красное платьице. Совсем маленькое, Мик сначала подумал – это футболочка такая.

      Она, наверное, была мне по пояс ростом, – сказал Мик, – Совсем крошечная.

      Стало совсем кисло, но он все-таки заставил себя осмотреть платье полностью. Пятен было много. Сзади у ворота – большая дыра с рваными краями.

      Тупо разглядывая эту дыру, он заметил непонятный отблеск – и вытянул с платья длинный, золотистый и чуть вьющийся волос. Это последнее подтверждение, напоминание о когда-то жившей девочке совсем доконало его. Мик расплакался с платьем на коленях и волосом в руке. За окном горько кричали чайки.

      – Когда я успокоился, я повязал её волос себе на запястье. Поклялся, что не сниму, пока не отомщу за неё, – сказал Мик.

      Я молча слушал. На это нечего было сказать.

      – Всего там было то ли 4, то ли 5 комплектов. Некоторые вещи были такие изорванные