Судьба засранца. Апполон Клизма

Огромная бабка обрушила весь свой гнев:

      – Ты что стоишь как истукан!!! Ты милиция, или что!!! Ты почему мер не принимаешь, дармоед!!!

      Милиционер робко пытался что-то объяснить, но бабка продолжала орать на него:

      – Куда ты смотрел, олух!!! Бардак кругом, а ты со своей папочкой носишься, как дурень с писаной торбой!!! Довели страну!!!

      В это время с большим опозданием подъехала пожарная машина и бабка переключила весь гнев на пожарных:

      – Сколько вас, дармоедов, ждать можно!!? Дрыхните днями, бездельники!!!

      … и получила в рыло струю из брандспойта, отлетев на приличное расстояние.

      После того, как пожарники залили догоравший базар, стало видно, что сгорели почти все имевшиеся на нём халупы, строения и сооружения. Так что, торговать Огромной бабке и сотоварищам стало негде и, главное – негде собираться, чтобы перемыть косточки жене Горбачёва. Вот это ужасно! Но еще более ужасно, даже кошмарно то, что невредимым из всех сооружений, строений и халуп остался только киоск кооператора, спалить который поручила мне бабка!

      Огромная бабка пинками гнала меня до дома, где заперла меня в чулан.

      – Ну бестолочь, ну баран, ну засранец! – орала она на меня, – Ни хрена хорошего не умеешь делать! Киоск паршивый по-человечески не мог сжечь! Даже продать тебя нельзя: кто за такого идиота заплатит!

      И вдруг её посетила идея …

      – Слышь ты, у тебя родители есть то?

      – Да: папа, мама…

      – Чем они работают?

      – Учителями.

      – Это хорошо! Пока я в школе училась, её директор дом себе построил только на то, что мои родители ему натаскали. А ну пиши родителям письмо!

      Бабка извлекла меня из чулана, дала ручку и бумагу и заставила писать маме и папе слёзное письмо о том, что меня похитили рэкетиры и требуют выкуп. И я стал писать и даже написал, помимо того, что требовала бабка, что согласен отказаться от маминого наследства, только, пускай, заберут меня поскорей отсюда. Потом бабка снова заперла меня в чулан и закончила начатое письмо, дописав сколько должны были папа с мамой за меня заплатить. Сколько она потребовала, по сей день не знаю, но что-то очень много, если за идеал взяла директора своей школы.

      – Теперь ты у меня заложник, – объявила она, – пока за тебя родители не заплатят, из чулана не выйдешь.

      Я безвылазно сидел в чулане, где я днями спал и жрал то, что подкидывала мне бабка из своего, как она считала, скудного рациона: кусок сала, кусок курицы, кусок жареного сома. Делать я ничего не делал. Собирать полузавявшие цветы бабка меня больше не посылала. Даже горшок, предоставляемый мне, выносила сама. Наверное, боялась, что надежда на энную сумму денег в моём лице может сбежать, но таким заложником мне даже понравилось быть: жрать да спать – так, наверное, только министры живут, да другие большие начальники. Разве что, не в чулане. И скучновато немного.

      Через некоторое время бабка получила от моих родителей письмо