Судьба засранца. Апполон Клизма

и на дворе висели репродукторы – колокола, именовавшие официально «громкой связью», а неофициально «матюгальниками». После того как водители взялись за ключи, а балдёжная бригада разбрелась по углам, из матюгальников раздавался бодрый, пропитый голос Негодяя Негодяевича:

      – Доброе утро, товарищи!

      Первые фразы всегда слышались четко, а вот в дальнейшем речь почему-то прерывалась очень серьёзными помехами, очень напоминавшими хрюканье и гавканье, что делало радиовыступление очень запоминающимся и неординарным:

      – Я с сожалением должен сообщить, что ремонт техники хрю-хрю, уже пора гав-гав-гав…

      Но, несмотря на «хрю-хрю» и «гав-гав», смысл выступлений, как раз, благодаря этим помехам, передавался очень точно и в переводе не нуждался. Такое селекторное совещание с участием Фильки и Негодяевича слушать было весьма преинтересно.

      – Алло, начальник первой колоны, гав-гав, – вызывал на связь Негодяй.

      – Начальник первой колонны, гав-гав-гав, – вторил Филька.

      – Хрю-хрю, – откликался начальник первой колоны.

      – Вы почему вчера хрю-хрю-хрю? – вопрошал Негодяевич.

      – Это вы мотористов спросите, это они хрю-хрю, – оправдывался начальник первой колоны.

      – Мастер моторного участка, хрю-хрю, почему вы хрю-хрю-хрю? – вопрошал Филька.

      – Пускай они сами не хрю-хрю, – откликался мастер, – сколько им не гав-гав, а они хрю-хрю – хрю…

      – Мастер участка хрю-хрю-хрю!

      А это уже меня. Я поднимал трубку телефона внутренней связи и отвечал:

      – Я хрю-хрю…

      – Гав-гав-гав, – отвечал матюгальник, а трубка телефона поясняли это закодированное послание голосом Фильки или Негодяевича:

      – У тебя как всегда бардак…

      После того, как хрюканье и гавканье заканчивались, начинались визиты водителей, копающихся в своих колымагах со своими бедами.

      – Пол, сальников нету? Я месяц целый стою!

      – Аполло, сколько ждать болтов я буду?

      – Эдуардыч, что за хреновина: бумаги даже на прокладки нет!

      – Аполлон Эдуардович, как ремонтироваться, ничего нет?!

      Я развил идеи Гавриловича о взаимоотношениях с водителями, творчески подойдя к исторической фразе: «Я что, рожу?» Я с пониманием объяснял водителям: ничего в нашей шараге нет, но я не виноват, потому, как ничего не решаю; лучше пойти и скрутить у кого-нибудь (вон – машина стоит бесхозная, а у той – водитель заболел, поэтому, тоже можно скрутить).

      И водители потихоньку расходились.

      Одни, прислушившись к моему совету, шли скручивать то, что надо у соседа.

      Другие, которым мои советы уже надоели, громко обсуждали меня и мои советы:

      – Какого хрена этот дармоед здесь делает, кроме как советы давать? – возмущался один, наверное, недавно работающий в УТТ водитель.

      – Каждому