Невидимка из Салема. Кристоффер Карлссон

спиной к улице Чапмана.

      Узкая улочка, покрытая бледным асфальтом, соединяет две крупнейшие улицы района Кунгсхольмен. Не знаю названия, но она такая короткая, что, стоя в ее начале, можно буквально доплюнуть до другого конца. В одном из жмущихся друг к другу домов есть бордовая дверь. На ней тусклой желтой краской написано только одно слово: БАР.

      Войдя, я увидел женщину, опустившую светловолосую, взъерошенную голову на стойку бара. Когда дверь позади меня с шумом закрылась, голова с волнистыми волосами, расчесанными на пробор, медленно поднялась и Анна посмотрела на меня сквозь полузакрытые веки.

      – Наконец-то, – бормочет она и проводит рукой по волосам. – Гость.

      – Ты пьяна? – Мне чертовски скучно. – Немного рекламы на двери привлекло бы сюда больше народа.

      – Петер не хочет заниматься рекламой. Он хочет избавиться от этого места.

      Хозяин БАРа, тридцатилетний строительный подрядчик, чей отец купил это место в начале восьмидесятых, открыл здесь бар и владел им до самой смерти. Затем, по завещанию, БАР перешел к Петеру, который, согласно последней воле отца, не мог продать заведение в течение пяти лет. Прошло уже четыре с половиной года, и, если не случится чего-то непредвиденного, Анне осталось работать за стойкой только шесть месяцев.

      БАР – то место, которое можно найти, только если знать, где искать… Все внутри сделано из дерева: стойка, пол, потолок, пустые столы и расставленные в беспорядке стулья. Освещение, желтоватое и теплое, придает Анне загорелый вид. Она аккуратно загибает страницу толстой книги и закрывает ее. Затем достает бутылку абсента из шкафа и наливает, как мне кажется, грамм двадцать в стакан. Продавать абсент незаконно, но, вообще-то, многое из того, чем занимаются в барах, слегка вне закона.

      – Тихо тут, – говорю я.

      – Хочешь, включу музыку? Я выключила ее, потому что она меня раздражала.

      Я не знаю, чего хочу. Сажусь на барный стул и выпиваю стакан. Абсент – единственный вид алкоголя, который я могу пить. Я выпиваю редко, но если выпадает такой случай, то предпочитаю пить то, что нравится. Я случайно обнаружил это место в начале лета. Возвращаясь домой изрядно навеселе, остановился прикурить сигарету. Нужно было на что-то опереться, чтобы не шататься. Меня все время уводило влево, невозможно было сфокусировать взгляд, и, когда мне наконец это удалось, я увидел бордовую, тяжелую дверь на другой стороне улицы и слово – БАР. Я был на все сто уверен, что это галлюцинация, но все равно кое-как перешел улицу и постучал в дверь. Мне открыла Анна, сжимавшая в руке бейсбольную биту.

      Я не знаю, сколько ей лет. На вид – около двадцати. Ее родители владеют какой-то фермой в Уппланде, к северу от Норртэлье. Пятнадцать лет назад отец Анны открыл интернет-фирму и затем продал ее прямо перед тем, как рынок рухнул. Деньги он вложил в новое развивающееся предприятие. Благодаря таким манипуляциям люди и богатеют в наши дни. Чувства Анны к отцу колеблются от презрения до сильнейшего одобрения. Она учится