Невидимка из Салема. Кристоффер Карлссон

да. Пришла сюда час назад и сказала, что ей нужно переночевать. Большинство женщин придут чуть позже.

      – У нее что-то было с собой? Одежда, сумка?

      – Ничего, кроме того, что на ней надето.

      – Это ее собственная одежда?

      – Да, наверное. – Матильда шмыгает носом. – По крайней мере, ее одежда не отсюда.

      – На ней была обувь?

      – Посмотрите рядом с кроватью.

      Черные кроссовки фирмы «Конверс» с белыми шнурками, слишком толстыми для таких ботинок. Она купила их уже потом и заменила ими оригинальные. Шнурки грязные и потрескавшиеся. Девушка хранила в них капсулы. Я поднимаю один ботинок и, прежде чем поставить его на место, изучаю ничем не примечательную, темно-серую стельку. Достав мобильный, подношу его к лицу жертвы и делаю снимок на камеру. В свете маленькой вспышки камеры телефона ее кожа выглядит болезненно бледной.

      – Как она выглядела, когда пришла сюда вечером?

      – Пьяной и уставшей, как и все остальные, кто сюда приходит. Она сказала, что у нее был тяжелый вечер и ей просто хочется спать.

      – А где были вы, когда все произошло? – спрашиваю я.

      – Я мыла посуду, спиной к двери. Поэтому ничего не видела и не слышала. Я всегда мою посуду в одно и то же время, иначе просто некогда.

      – Как вы обнаружили, что она мертва?

      – Я вошла, чтобы посмотреть, заснула ли она. Подойдя ближе, чтобы закрыть окно, я увидела, что она…

      Матильда не заканчивает предложение.

      Я описываю дугу вокруг тела и подхожу к окну. Оно расположено довольно высоко, и выпрыгнуть из него на тротуар улицы Чапмансгатан представляет определенную сложность. Я снова смотрю на мертвое тело, и свет, проникающий с улицы, попадает на что-то зажатое у погибшей в руке. Кажется, это тонкая цепочка.

      – У нее что-то в руке, – отвечаю я на немой вопрос Матильды.

      Из прихожей доносится знакомый голос. Я смотрю на мертвую женщину еще раз, прежде чем взять свои ботинки и выйти вслед за Матильдой из спальной комнаты навстречу Габриэлю Бирку. Мы давно не виделись, но он совершенно не изменился: загорелое лицо, темные, коротко подстриженные волосы. Габриэль одет в скромный черный костюм, словно его только что вытащили с какого-то праздника.

      – Лео, – произносит он удивленно. – Какого черта ты тут делаешь?

      – Я… Меня разбудили.

      – Разве ты не отстранен?

      – В кратковременном отпуске.

      – Жетон, Лео, – говорит он и сжимает губы в одну бледную тонкую линию. – Если у тебя нет жетона, то ты должен уйти отсюда.

      – Жетон в кошельке, у меня в квартире.

      – Принеси его.

      – Как раз собирался, – сказал я и поднял свои ботинки.

      Бирк смотрит на меня тупым, серым взглядом, когда я возвращаю на место перчатки и направляюсь к двери мимо женщины-полицейского, которая выглядит весьма удивленно.

      – Как, черт побери, он сюда вошел? – Это последние слова, которые доносятся до меня из приюта.

      Вместо