Этнограф Иосиф. А. Н. Хомченко

для царя-батюшки, для царицы-заступницы, – а остальных всех.

      Бывало, прозревал народ: бояре во всём виноваты!

      И тогда бунтовала чернь, и рыскала с засапожными ножиками по богатым подворьям, и на каждом фонарном столбе висела туша лабазника, – в такие дни сам государь остерегался прогулок по городу…

      А вы говорите Ленин…

      – незначительный эпизод на фоне великой эпохи —

      Стихи, подходящие к случаю:

      Москва! Как много в этом звуке

      Для сердца русского слилось!

      Как много в нём отозвалось…

      Продолжим, – и снова проза:

      Есть звуки, в которых для русского сердца слилось не намного меньше.

      Скажем, Козельск.

      А вот событий тут всего ничего, из достойных внимания лишь стекло, разбитое в прошлом году метким выстрелом из рогатки.

      Так и вижу мемориальную табличку, привинченную к стене: «В этом здании в таком-то году выбито стекло из рогатки»… – ну как я могу поселить здесь героя?

      Однако же и не в Москве…

      Выйду в чистое поле…

      – каждый город, чтоб вы знали, когда-то начинался с чистого поля —

      …в окружении землемеров и архитекторов,

      а также прессы и казнокрадов-сподвижников, забью символический колышек, взмахну величественно рукой:

      – Здесь у нас будет Невская першпектива.

      – А здесь, в Летнем саду, поставим на постаменты древнегреческие статуэтки, эстетически безупречных женщин, желательно с обнажённой грудью, – словом, богинь.

      – Тут построим гостиницу. С ресторацией и номерами. У входа пускай присутствуют дамы, имеющие славу доступных. Но чтобы не дорого, смотри у меня, – пальцем грожу губернатору.

      Тот лишь ухмыляется, прохиндей:

      – Как град назовём, господин писатель? Может, Санкт-Андреасбург?

      – Отлично придумано, – похвалил. – Жаль, что имя громоздкое, после пятого тоста не выговоришь.

      – Как же тогда?

      – Нью-Питер.

      Эгей-го, тащите шампанское вёдрами, обмоем наречение града.

      И порадуемся искренне за Иосифа, – в третьей столице Нью-Питере ему посчастливилось жить.

      …жизнь в третьей столице текла заведенным порядком вещей: лето следовало за весной, осень сменялась зимой, то есть всё шло своим чередом, и не было такого, чтобы вдруг вспыхивал май цветением среди января и вьюги не пели своих песен в июле.

      Населяли мегаполис добрые, красивые, отзывчивые люди, никто из них не стрелял из рогаток по стёклам, ни один Ленин здесь не был убит.

      Словом, хороший город, – не чета Москве и Козельску.

      Глава 6

      Жизнь в третьей столице шла заведенным чередом: в Летнем саду вечерело.

      На востоке лежала варварская мгла, солнце валилось с ног, горели к западу горизонты.

      – Пора по домам, – поняли вдруг сидевшие на скамеечке Носов и Курицын, сердечно простились друзья и разошлись.

      По Гоголевскому бульвару текла толпа, будто где-то открыли шаровый кран, а из водопроводных труб полилась