Светлая для черного мага. Наталья Шнейдер

так спокойна и уверена, когда спускалась в казематы, но стоило черному открыть рот, и речь, тщательно подготовленная по дороге, мгновенно забылась.

      – Жаль тебя разочаровывать, но даже ради твоих прекрасных глаз мне лень шевелиться и раздеваться снова.

      Я вспыхнула, а он опять уронил голову на руки, повернувшись затылком ко мне.

      – Не трать мое время, у меня его и без тебя осталось немного. Уходи.

      Можно подумать, у него здесь в камере дел невпроворот, не знает, за какое хвататься. Я подавила неуместное раздражение, напомнив себе, что нельзя злиться на страждущих, которым нужна помощь.

      – Меня зовут сестра Эвелина, и я здесь не для того, чтобы…

      Тьфу ты, чуть не брякнула «полюбоваться твоей задницей». Почему этот человек так действует на мой рассудок, он же не может дотянуться до магии?!

      – Дитрих, – сказал он, по-прежнему не поворачивая головы. – Если тебе не все равно.

      – Рада познакомиться, Дитрих. – Я подошла ближе, поставив рядом с нарами корзинку, что до сих пор держала в руках. Тихонько звякнули склянки. Черный шевельнулся, будто хотел обернуться, но снова обмяк.

      – Не могу сказать, что радость взаимна. Теперь, когда мы познакомились и поздоровались, пора прощаться.

      Спина его выглядела куда хуже, чем совсем недавно, – ожоги и раны воспалились и отекли, а жар, кажется, чувствовался даже на расстоянии.

      – Я все-таки принесла отвар ивовой коры. – Голос не слушался, готовый вот-вот сорваться в рыдания. Нет, матушка Епифания не права. Даже если черный настолько погряз во зле, что отвергнет спасение души, это не значит, будто он недостоин милосердия.

      – Зачем? – глухо спросил он. – Не все ли равно?

      – Мне – не все равно.

      Он все-таки повернулся, смерил меня нечитаемым взглядом. Я смогла совладать с дыханием и продолжила:

      – Позволь мне позаботиться о твоих ранах. Незачем терпеть боль, если можно ее избежать.

      – А как же страдания, которые очищают душу?

      Как он умудряется выворачивать все наизнанку? Зачем даже сейчас глумится над словом божьим?

      – Чего ты больше хочешь – страданий, очищающих душу, или спокойно поспать?

      – Разве я не должен провести эту ночь без сна, перебирая в памяти свои преступления и раскаиваясь в них? – ухмыльнулся он.

      Мое терпение лопнуло.

      – Я не играть словами сюда пришла! Подставляй спину. Или мне позвать стражника, чтобы он силой влил в тебя лекарство, а потом держал, пока я промываю и обрабатываю твои раны?

      Не успела я договорить, как сама устыдилась своей вспышки. Не так подобает себя вести пресветлой сестре. Криком и угрозами не заставишь себе поверить.

      Черный расхохотался.

      – Да у птички есть коготки! Ты всегда настолько непреклонно причиняешь добро всем, кто не успеет увернуться, или я тебе особенно нравлюсь?

      Я медленно выдохнула. Склонилась над корзинкой со снадобьями, чтобы скрыть лицо и сосчитать до десяти. Помогло не особо.

      – Я отношусь к тебе ровно так, как светлым сестрам подобает относиться