Что случилось прошлой ночью. Лия Миддлтон

вниз, в прихожую.

      Все мысли вылетают из головы, и на самую малую долю секунды я не понимаю, что вижу.

      Фрейя лежит у подножия лестницы: глаза закрыты, волосы разлетелись вокруг головы, как нимб. Такая спокойная, как будто спит.

      2

      Я впервые увидела Фрейю, когда акушерка, которая казалась такой же измученной, как и я, наконец положила ее мне на грудь, кожа к коже. Тогда я смотрела, как малышка поднимается и опускается на моей груди с каждым вдохом и выдохом, вверх и вниз, вверх и вниз. Фрейя выглядела так, словно явилась из другого мира – не похожего на мой. Ее глаза были слишком большими, рот – очень маленьким, и с головы до ног ее покрывал мягкий густой пушок. Волоски отпали в течение нескольких дней, и из-под них появилась моя прекрасная дочь, но мне навсегда запомнилось, какое потрясение я испытала во время родов при ее появлении.

      Там была и кровь. Ярко-красная с темно-коричневыми вкраплениями, кровь покрывала тонкую розовую кожу Фрейи, скользкую, как масло. А теперь ее кожа бледная.

      Отведи взгляд. Отвернись, отвернись, отвернись.

      Я замираю, на мгновение оказавшись в безмятежном глазе бури, парализованная шоком. Но взгляд прикован к тому месту, где неподвижно лежит моя дочь.

      Оцепенение, удерживавшее меня на месте, ослабевает, и я лечу вниз по лестнице. На нижней ступеньке мои ноги цепляются одна за другую, и я, взмахнув руками, падаю на пол и сильно ударяюсь коленями.

      Поднимаю голову, вижу совсем рядом с собой лицо Фрейи и касаюсь пальцами ее щеки.

      – Фрейя?

      Нет ответа.

      Должно быть, мне это снится…

      – Фрейя?! – кричу я, и мой голос гулко звучит в тишине.

      Я упираюсь руками в твердый пол и подтягиваю себя, чтобы наклониться над дочерью и повернуться ухом близко-близко к ее губам – как делала в первые месяцы после ее рождения, когда боялась, что ночью она внезапно перестанет дышать.

      – Фрейя?!

      Воздух совершенно неподвижен. Нет теплого, слабого дыхания, мягко обдувающего мое лицо. Ничего нет.

      Вообще ничего.

      Проснись, Наоми.

      Горячие слезы катятся по моему лицу, и я давлюсь слизью, стекающей по задней стенке горла. Протягиваю руку, беру запястье дочери и вдавливаю указательный и средний пальцы в мягкую детскую кожу.

      Ничего. Пульса нет.

      Проснись, проснись, проснись. Это просто кошмарный сон. Просыпайся!

      Внезапно из груди вырываются рыдания. Пока я с открытым ртом таращусь на дочь, она с безжизненным видом смотрит в потолок. В ее глазах застыла тень страха.

      Что она увидела?

      Я протягиваю руку и беру ее за ладонь. Такая холодная.

      Сколько времени Фрейя пролежала здесь? Почему упала? И как мне вернуть ее обратно? Наверняка, если я закрою глаза, задержу дыхание, загадаю желание, она проснется. Или проснусь я.

      Ты спишь. Все, что тебе нужно сделать, – это очнуться.

      Отпустив руку Фрейи, я щипаю нежную кожу на внутренней стороне своего локтя – сильно.

      Проснись, Наоми!

      Закрываю глаза, жду несколько мгновений, пытаясь выровнять дыхание, затем поднимаю веки.

      Я