Предать нельзя любить. Лина Коваль

круче суперзвезды.

      – Тёма, – шиплю озираясь. – Зачем ты сказал ему, что мой брат?!

      – Дядя Витя предупредил, лучше не отсвечивать пока. Машина за углом.

      Приехав домой, отправляю Тёму гулять с собаками. Сама же освобождаюсь от ненавистной юбки и встаю под душ. Напевая при этом хит любимого Макана, который в последние недели разрывает все чарты.

      Помывшись, выхожу из ванной комнаты в плюшевом теплом халате. Обычно я одеваюсь в спальне, но сегодня даже трусы заранее нацепила.

      Знаю, что Тёма приставать будет.

      Секс – моя больная тема.

      Я его не понимаю. Мне двадцать четыре. Конечно, я не девственница. Было бы максимально странно ею являться, будучи в отношениях длиной в шесть лет. Но и прошаренной в области второй чакры я себя не считаю.

      Наш секс с Тёмой всегда стремительный и максимально странный. Кроме неприятных ощущений там внизу, я неизменно испытываю что-то вроде брезгливости и позора. Не знаю, возможно, так и должно быть. Близких подруг, чтобы обсудить щепетильную тему у меня нет, а с Надеждой Георгиевной такие разговоры вести мне совесть не позволяет. Умру ведь со стыда.

      Пыталась читать в интернете. Даже порноролик однажды смотрела, но там девушка так закатывала глаза и вопила… создалось впечатление, что мужчина своим… хмм… членом раскалывал её надвое, но барышня от этого была в экстазе.

      В общем, неправдоподобно, поэтому я закрыла страницу и больше не включала.

      Наш с Тёмой секс случается раз в две-три недели. Сначала он психовал, злился, умолял. Даже напрашивался жить вместе, но, слава богу, Виктор Андреевич был категорически против, поэтому я с облегчением выдохнула. Потом как-то привык и теперь, как только приближается негласно установленный срок, я всегда ощущаю раздражение.

      – Кисуль, помылась уже? – спрашивает Тёма.

      Притягивает меня к себе и вжимается пахом. Целует.

      Поцелуи – это единственное в сексе, что более или менее для меня приятно. Но сейчас, когда Темины сухие губы вминаются в мой рот, мне и это уже не нравится.

      Возможно, всему виной один-единственный поцелуй с Долинским.

      – Будем спать? – шепчет, развязывая пояс на халате.

      – Тё-ма, – морщусь и отбираю у него из рук плюшевую ткань. – У меня месячные.

      – Я осторожненько, – проговаривает он. – Сейчас только в душ тоже сгоняю.

      – Тёма, пожалуйста, давай не сегодня. Я плохо себя чувствую.

      – Кисуль…

      – Тёма, блин, – шиплю, превращаясь в злобную фурию.

      Сваливаю с головы полотенце и тянусь за расческой.

      – Всё, лады, – поднимает руки Тёма. – Не дуйся только. Я тогда домой поеду.

      – Хорошо, – отвечаю, закрываясь волосами. – Захлопни дверь за собой, пожалуйста.

      Он еще пару минут наблюдает за тем, как я готовлюсь ко сну, а потом разворачивается и отдаляется.

      Совершенно не хочется сгладить собственную грубость и становиться  милой. Я так устала  притворяться на работе, что дома мне хочется просто быть собой.

      На следующее утро собираясь в