Кровь хрустального цветка. Сара А. Паркер

что?..

      Мое внимание привлекает Рордин – и я тут же натыкаюсь на его мрачный, каменный взгляд.

      Ох.

      – Тебе не нравится Кай?

      Барабаня пальцами по бицепсу, Рордин сжимает губы в тонкую нитку.

      – Я этого не говорил.

      – У тебя на лице написано.

      Он вскидывает бровь. Зуб даю, в его глазах-озерах кружат завихрения.

      – Ты нас так и не представила. Как он может мне не нравиться?

      Я открываю рот и закрываю его обратно, задыхаясь под тяжестью пристального взгляда.

      Ненавижу, когда Рордин так делает. Бросает мне вызов, заставляя выйти за пределы зоны комфорта. Пилит меня так, будто я нечто, требующее починки.

      Уединенное существование, привычные дела, отдушина в виде побега к бухте каждую неделю… они держат меня в узде, и я не рискну запятнать нашу с Каем дружбу, лишь чтобы удовлетворить властный нрав Рордина. Кай – единственное, что принадлежит мне по-настоящему.

      Опустив взгляд, смотрю на горку мандариновой кожуры, которая наполняет воздух своим горьковатым ароматом.

      – Так я и думал, – рокочет Рордин, и я стискиваю кулаки так сильно, что от ногтей на ладонях остаются маленькие полумесяцы.

      Ублюдок.

      Сейчас мне даже нравится, когда его место пустует. Потому что это… Не приносит никакого удовольствия.

      Ожидать обычной, непринужденной беседы, очевидно, не придется. Если бы я знала, что он явится сюда ломать мои границы, я бы покинула зал в ту же секунду, как он вошел.

      Вместо этого я позволила своему трепещущему сердцу заманить меня в его ловушку.

      – Я все, – говорю, вставая. – Культурная программа, все дела. Я, знаешь ли, очень важная персона.

      – Сядь, Орлейт.

      Приказ в голосе Рордина подсекает мне колени ударом. Мой зад шлепается обратно на стул, кулаки сжимаются еще сильнее, лицо пылает.

      Рордин наверняка знает, какое влияние на меня имеет. И, судя по тому, как приподнялись уголки его губ, я уверена, что он использует это знание в своих интересах.

      Расцепив руки, Рордин проводит большим пальцем туда-сюда по нижней губе и пристально меня изучает.

      – В конце недели, в дни следующего Трибунала, я устраиваю бал.

      Его слова – удар мне в грудь.

      – Б-бал?

      – Да. А также Конклав для владык и владычиц. Уже разослал спрайтов. В течение нескольких дней тут появится множество новых лиц.

      В его тоне звучит определенная мелодичность, от которой у меня деревенеет спина. Заставляет меня прислушиваться ко всем словам, которые он не произносит.

      Вызов.

      – Не понимаю. Ты никогда не проводил балов. Или Конклавов.

      Говорю ровно, чудом скрывая то, как сердце ведет отчаянную войну с ребрами.

      – С тех пор как ты здесь – нет. Но обстоятельства меняются. Мне нужно укрепить связи, унять любопытные умы.

      – Ладно… ну, спасибо, что дал знать. Буду держаться от всех подальше, – произношу я скорее как вопрос, нежели как утверждение.

      Прощупываю.

      Рордин меня еще не отпустил, я это