Росток на руинах. Надежда. Часть вторая. Ила Сандер

зашагал в угол. Подхватил по дороге стул, шарахнул им о край стола, выломав ножку из прочного пластика с куском ДСП-шки. Смахнутые пробирки зацвинькали по листам пола. Орудуя ножкой, как ломом, он принялся вскрывать шкаф с красными крестами на дверцах, тоже пластиковый. Аптечка, что ли?

      Я с любопытством разглядывал заковыристую конструкцию с трубками. На подлокотниках и внизу кресла торчали крепления из широких кожаных ремней – для рук, ног, даже для шеи. Сидящий, точнее, полулежащий, был надёжно зафиксирован. Сверху над сиденьем, помимо прочих шлангов, свисала толстая гибкая хрень, похожая на слоновий хобот, со сморщенным отверстием на конце, будто птичья гузка.

      Ах ты ж, идрит-ангидрит! Да это же самая настоящая дрочильная машина!

      Дверца аптечного шкафа заскрипела под напором лома, грюкнула, сдаваясь. Внутри действительно оказались упаковки лекарств. Я вспомнил поездку в тлеющем вагоне с пилюлями, и к горлу подкатила тошнота, хотя фильтры исправно блокировали запахи. Медикаменты, бу-э-э.

      Бернард принялся методично обследовать содержимое шкафа, отбрасывая ненужные пачки через плечо. Он точно знал, что искал. Он в каждый момент времени точно знал, что делает и зачем.

      – Так, значит, вот как они… – сказал я, обходя дрочильную машину по кругу. – Сильно не посопротивляешься. Как беты вообще до такого додумались?

      – Беты? – зло бросил Бернард. – Не думаю. Уверен, эту штуку изобрёл альфа. Наверно, до войны ещё, для добровольных доноров. Он зна-а-ал толк в онанизме. Так тебя выцедит – не то что сопротивляться, имя своё забудешь. Они ещё и приманку пускают…

      Я почуял, что ему адски неприятна эта тема. Каким бы феерическим ни был перепихон с роботом, но, как ни крути, это всё равно изнасилование. Принуждение, ломка безо всякой свободы выбора. Бездушный пластик вместо живого омежьего лона, даже вместо родного кулака. Каждую неделю, семнадцать лет подряд. Хотя нет, он же большую часть времени чалился в «одиночке»…

      – Что ты ищешь? – Я сменил тему.

      – То, чего мне не хватало все четырнадцать попыток. – Очередная упаковка ампул рухнула в кучу. – Меня каждый раз вырубали сонными дротиками. Но незадолго перед моим крайним походом в «одиночку» в этом кресле у Родерика случился приступ. Он старший из нас, двадцать второго года рождения, ему за пятьдесят уже. Здоровье не то. А в тот период… не знаю, может, коммуны получили оптовый заказ на технарей? У Родерика фертильность уже тогда была ни к чёрту. Его стали водить сюда каждый день. И сердце не выдержало. Откачали, конечно, стали давать ему перерыв. С тех пор в лаборатории появился этот медшкаф. Я нажрался мыла, чтобы в кресле симулировать эпилепсию и посмотреть, что они здесь хранят. Видишь? Целый склад сильнодействующих, а среди них… – Он вытащил картонную упаковку с торчащими кончиками готовых шприцев. – …эфедрин.

      – Чего «дрин»?

      – Дарайн, сколько там доз?! – ахнул в наушнике Халлар.

      – Держи под рукой. – Бернард протянул мне один шприц. – Вмажемся перед входом в омежье крыло.

      Я