Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3. Александр Дюма

дожидался решения, не смея подсказать его интенданту.

      – Объясните мне хорошенько, – сказал наконец Кольбер, – какие привилегии связаны с должностью генерального прокурора.

      – Право обвинения всякого французского подданного, если он не принц крови; право аннулирования всякого обвинения, направленного против любого француза, кроме короля и принцев королевского дома. Генеральный прокурор – правая рука короля, карающая виновных; впрочем, та же рука может служить королю и для того, чтобы погасить факел правосудия и законности. Таким образом, господин Фуке в состоянии выказать неповиновение королю, подняв против него парламент; вот почему король, несмотря ни на что, постарается ладить с господином Фуке, ибо его величество, конечно, захочет, чтобы его указы вступали в законную силу без возражений парламента. Генеральный прокурор может быть и очень полезным, и очень опасным орудием.

      – Хотите быть генеральным прокурором, Ванель? – внезапно спросил Кольбер, смягчая голос и взгляд.

      – Я? – воскликнул Ванель. – Но я уже имел честь докладывать, что у меня для этого не хватает миллиона ста тысяч ливров.

      – Вы возьмете их в долг у ваших друзей.

      – У меня нет друзей богаче меня.

      – Вы – честный человек!

      – О, если б все думали так же, как монсеньор!

      – Достаточно, что так думаю я. И в случае надобности я готов отвечать за вас.

      – Берегитесь, монсеньор! Знаете ли вы поговорку?

      – Какую?

      – Кто отвечает, тому и платить.

      – До этого не дойдет.

      Ванель встал, взволнованный предложением, так неожиданно сделанным ему человеком, слова которого воспринимались всерьез даже самыми легкомысленными людьми.

      – Не потешайтесь надо мной, монсеньор, – сказал он.

      – Давайте поспешим с этим делом, Ванель. Вы говорите, что господин Гурвиль разговаривал с вами о должности господина Фуке?

      – Да, и Пелисон также.

      – Официально или только официозно?

      – Вот их слова: «Члены парламента богаты и честолюбивы, им надлежит сложиться и предложить два или три миллиона господину Фуке, своему покровителю, своему светочу».

      – Что же вы сказали на это?

      – Я сказал, что в случае нужды внесу свою долю в размере десяти тысяч ливров.

      – А, значит, и вы обожаете господина Фуке! – воскликнул Кольбер, бросив на Ванеля взгляд, полный ненависти.

      – Нисколько. Но господин Фуке занимает пост нашего генерального прокурора; он влез в долги, он идет ко дну; мы должны спасти честь корпорации.

      – Так вот почему, пока Фуке при своей должности, ему нечего опасаться!

      – Сверх того, – продолжал Ванель, – господин Гурвиль добавил: «Принять милостыню господину Фуке унизительно, и он от нее, несомненно, откажется; пусть же парламент сложится и, соблюдая благопристойность, купит должность своего генерального прокурора; тогда все обойдется как следует: честь корпорации останется незапятнанной, и вместе с тем будет пощажена гордость господина Фуке».

      – Да, это действительно выход.

      – Я