Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3. Александр Дюма

господином Фуке?

      – Вот именно… Странно, господин Кольбер, странно: у вас обычно такое холодное и непроницаемое лицо, а сейчас, я вижу, вы прямо сияете.

      – Преступление?

      – Я в восторге, что это произвело на вас впечатление.

      – О, сударыня, ведь это слово заключает в себе столь многое!

      – Оно заключает в себе приказ о суперинтендантстве для вас и приказ об изгнании для господина Фуке.

      – Простите меня, герцогиня: почти невозможно, чтобы господин Фуке подвергся изгнанию; арест, опала – это уж слишком!

      – О, я знаю, что говорю, – холодно продолжала г-жа де Шеврез. – Я живу не так уж далеко от Парижа, чтобы не знать, что здесь творится. Король не любит господина Фуке и охотно погубит его, если ему дадут к этому повод.

      – Надо, однако, чтобы повод был подобающим.

      – Мой повод вполне подобающий. Поэтому-то я и оцениваю его в пятьсот тысяч ливров.

      – Что это значит? – спросил Кольбер.

      – Я хочу сказать, сударь, что, имея в руках этот повод, я передам его в ваши руки только в обмен на пятьсот тысяч ливров.

      – Отлично, герцогиня, я понимаю. Но поскольку вы назначили продажную цену, ознакомьте меня с вашим товаром.

      – О, это не составит труда; шесть писем кардинала Мазарини, как я сказала; автографы эти, конечно, не стоили б таких денег, если б они не устанавливали с полною очевидностью, что господин Фуке присвоил крупные казенные суммы.

      – С полною очевидностью? – спросил Кольбер, и глаза его радостно заблистали.

      – С полною очевидностью. Не хотите ли прочитать эти письма?

      – Всей душой! Само собой, копии?

      – Само собой, копии.

      Герцогиня извлекла спрятанный у нее на груди небольшой сверток, слегка примятый ее бархатным корсажем.

      – Читайте, – подала она бумаги.

      Кольбер жадно набросился на них.

      – Чудесно! – сказал он, закончив чтение.

      – Достаточно ясно, не правда ли?

      – Да, герцогиня, да; значит, кардинал Мазарини передал деньги господину Фуке, а господин Фуке оставил их у себя; но какие, собственно, деньги имеются тут в виду?

      – В том-то и дело! Впрочем, если мы договоримся, я присоединю к этим шести еще седьмое письмо, которое окончательно осведомит вас обо всем.

      Кольбер размышлял.

      – А подлинники?

      – Бесполезный вопрос. Это все равно, как если бы, господин Кольбер, я спросила у вас, будут ли полными или пустыми мешочки с золотыми монетами, которые вы мне вручите.

      – Прекрасно, герцогиня.

      – Значит, сделка заключена?

      – Нет еще.

      – Как же так?

      – Есть одна вещь, о которой ни вы, ни я не подумали.

      – Назовите ее.

      – При всех обстоятельствах господина Фуке может погубить только процесс.

      – Да.

      – И публичный скандал.

      – Да. Ну так что же?

      – А то, что ни процесса, ни скандала не будет.

      – Почему же?

      – Потому,